Тяжелая монгольская конница. Монгольская армия (численность, тактика, организация, вооружение)

Роковой 1223 г. В самом конце весны 1223 г. в 500 км от южных границ Руси в смертельной схватке сошлись русско-половецкие и монгольские войска. Трагические для Руси события имели свою предысторию, и потому стоит остановиться на "деяниях монголов", понять историческую неизбежность пути, что привел полки Чингисхана, русских и половцев на Калку той самой весной.

Откуда известно о татаро-монголах и их завоеваниях. Сами о себе, истории своего народа в XIII в. монголы рассказали немного в эпическом произведении "Сокровенное сказание", куда вошли исторические песни, "родословные сказания", "устные послания", поговорки, пословицы. Кроме того, Чингисхан принял "Великую Ясу", свод законов, который позволяет понять принципы устройства государства, войска, содержит предписания, моральные и судебные. О монголах писали и те, кого они завоевывали: китайские и мусульманские летописцы, позже русские и европейцы. В конце XIII в. в Китае, покоренном монголами, почти 20 лет жил итальянец Марко Поло, потом подробно живописавший в своей "Книге" о виденном и слышанном. Но, как обычно для истории средневековья, сведения от XIII в. противоречивы, недостаточны, порою малопонятны или малодостоверны.

Монголы: что скрывается за названием. В конце XII в. на территории cеверо-восточной Монголии и Забайкалья обитали монголоязычные и тюркские племена. Название "монголы" получило в исторической литературе двоякое истолкование. По одной из версий, древнее племя Мэн-гу проживало в верховьях Амура, но такое же название носил один из татарских родов в Восточном Забайкалье (к этому роду принадлежал и Чингисхан). По другой гипотезе, Мэн-гу очень древнее племя, редко упоминаемое в источниках, но при этом древние никогда не путали их с племенем "дада" (татарами).

С монголами упорно враждовали татары. Название удачливых и воинственных татар стало постепенно собирательным для целой группы племен, обитавших в Южной Сибири. Долгое и ожесточенное противостояние татар и монголов завершилось к середине XII в. победой последних. Татары были включены в число народов, покоренных монголами, и для европейцев названия "монголы" и "татары" стали синонимами.

Монглолы: тяжеловооруженный
всадник XIIв., конный лучник
XII-XIIIвв. и простолюдинка

Традиционные занятия монголов и их "курени". Основными занятиями монголов были охота и скотоводство. Племена монголов-скотоводов, сыгравшие впоследствии столь значительную роль в мировой истории, обитали к югу от Байкала и до Алтайских гор. Главной ценностью степняков-кочеводов были тысячные табуны лошадей.

Сам образ жизни и среда обитания воспитывали в монголах выносливость, стойкость, способность легко переносить дальние походы. К верховой езде и владению оружием мальчиков-монголов приучали в раннем детстве. Уже подростки были отличными наездниками и охотниками. Не удивительно, что повзрослев, они становились и великолепными воинами. Суровые природные условия и частые нападения недружественных соседей или врагов формировали характерные для "живущих в войлочных кибитках" черты: мужество, презрение к смерти, умение организоваться для защиты или нападения.

В период до объединения и завоевательных походов, монголы находились на последней стадии родового строя. Они кочевали "куренями", т.е. родовыми или племенными объединениями, насчитывавшими от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. С постепенным распадом родового строя из "куреней" выделялись отдельные семьи, "аилы".

Каменное изваяние
в монгольских степях

Возвышение военной знати и дружины. Главную роль в общественной организации монгольских племен играли народные собрания и совет племенных старейшин (курултай), но постепенно власть сосредоточивалась в руках нойонов (военачальников) и их дружинников (нукеров). Удачливые и добычливые нойоны (со временем превратившиеся в ханов) со своими верными нукерами, возвышались над основной массой монголов - рядовыми скотоводами (ойратами).

Чингисхан и его "народ-войско". Объединение разрозненных и враждующих племен происходило тяжело, и окончательно преодолеть "железом и кровью" сопротивление строптивых ханов довелось Тэмучину. Потомок знатного, по монгольским понятиям, рода, Тэмучин многое испытал в юности: потерю отца, отравленного татарами, унижения и гонения, пленение с деревянной колодкой на шее, но все перенес и встал во главе великой империи.

В 1206 г. курултай провозгласил Тэмучина Чингисханом. Завоевания монголов, поразившие мир, были основаны на принципах железной дисциплины и военных порядках, внедренных именно им. Монгольские племена были спаяны своим вождем в орду, единый "народ-войско". Вся общественная организация степняков строилась на основе Чингисханом же введенной "Великой Ясы" - упомянутого выше свода законов. Дружина нукеров была преобразована в личную гвардию (кишкитенов) хана, численностью в 10 тысяч человек; остальное войско делилась на десятки тысяч ("тьмы" или "тумены"), тысячи, сотни и десятки бойцов. Во главе каждого подразделения стоял опытный и умелый военачальник. В отличие от многих европейских средневековых армий, в войске Чингисхана исповедовался принцип назначения военачальников в соответствии с личными достоинствами. За бегство с поля боя одного воина из десятка казнился весь десяток, за бегство десятка казнилась сотня, а поскольку десятки состояли, как правило, из близких родственников, то понятно, что минутная трусость могла обернуться смертью отца, брата и случалась крайне редко. Смертной казнью каралось и малейшее неисполнение приказов военачальников. Установленные Чингисханом законы касались и гражданской жизни.

Принцип "война себя кормит". При наборе в войско, каждый десяток кибиток обязан был выставить от одного до трех воинов и обеспечить их продовольствием. Никто из воинов Чингисхана не получал жалования, но каждый их них имел право на часть добычи в покоренных землях и городах.

Естественно, что у степняков-кочевников главным родом войск была конница. Никаких обозов при ней не было. Воины брали с собой два кожаных меха с молоком для питья да глиняный горшок для варки мяса. Это позволяло в короткое время передвигаться на очень дальние расстояния. Все потребности обеспечивались за счет покоренных территорий.

Вооружение монголов было простым, но эффективным: мощный, покрытый лаком лук и несколько колчанов со стрелами, копье, кривая сабля, и кожаные доспехи с металлическими накладками.

Боевые порядки монголов состояли из трех главных частей: правого крыла, левого крыла и центра. В ходе сражения войско Чингисхана легко и очень умело маневрировало, использовало засады, отвлекающие маневры, ложные отступления с внезапными контратаками. Характерно, что монгольские военачальники почти никогда не вели за собой войска, а руководили ходом боя, либо находясь на господствующей высоте, либо через своих посыльных. Так сохранялись командные кадры. За время покорения Руси полчищами Батыя, монголо-татары потеряли лишь одного Чингизида - хана Кулькана, тогда как русские потеряли каждого третьего из Рюриковичей.

Перед началом сражения проводилась скрупулезная разведка. Задолго до начала похода посланцы монголов, маскировавшиеся под обычных торговцев, выясняли численность и особенности расположения гарнизона противника, запасы продовольствия, возможные пути подхода или отхода от крепости. Все маршруты военных походов просчитывались монгольскими полководцами заранее и очень тщательно. Для удобства сообщения строились специальные дороги со станциями (ямами), где всегда находились сменные лошади. Все срочные приказы и распоряжения подобная "конная эстафета" передавала со скоростью до 600 км в сутки. За два дня до любого похода вперед, назад, по обе стороны предполагаемого пути рассылались отряды по 200 человек.

Каждое новое сражение приносило новый военный опыт. Особенно много дало завоевание Китая.

Читайте также другие темы части IX "Русь между Востоком и Западом: битвы XIII и XV вв." раздела "Русь и славянские страны в средние века":

• 39. "Кто суть и отколе изыдоша": татаро-монголы к началу XIII в.
• 41. Чингисхан и "мусульманский фронт": походы, осады, завоевания
• 42. Русь и половцы накануне Калки
  • Половцы. Военно-политическая организация и социальная структура половецких орд
  • Князь Мстислав Удалой. Княжеский съезд в Киеве - решение помочь половцам
• 44. Крестоносцы в Восточной Прибалтике

Монгольская армия XIII века была ужасным инструментом войны. Она являлась, вне сомнения, наилучшей военной организацией мира в этот период. В основном она состояла из кавалерии, сопровождаемой инженерными войсками. Исторически монгольская армия и военное искусство следовали древним традициям военного дела степных кочевников. При Чингисхане монголы довели древние стереотипы до совершенства. Их стратегия и тактика стали кульминацией развития кавалерийских армий степных народов – лучших из всех известных.

В древние времена иранцы могли похвастаться сильнейшей кавалерией на свете: Парфия и Сассаниды в Иране, а также аланы в евразийских степях. Иранцы делали различие между тяжелой кавалерией, вооруженной мечом и копьем как основным оружием, и легкой кавалерией, вооруженной луком и стрелами. Аланы, в основном, зависели от тяжелой кавалерии. Их примеру следовали восточногерманские племена, связанные с ними, – готы и вандалы. Гунны, которые вторглись в Европу в V веке, были, в основном, нацией лучников. Вследствие превосходства аланской и гуннской кавалерии, могучая Римская империя оказалась беспомощной при столкновении с постепенным натиском степных народов. После поселения германцев и аланов в западной части Римской империи и формирования германских государств примеру аланской кавалерии последовали средневековые рыцари. С другой стороны, монголы развили и довели до совершенства гуннскую экипировку и приспособления. Но аланские традиции также играли важную роль в монгольском военном искусстве, поскольку монголы использовали тяжелую кавалерию в дополнение к легкой.

При оценке монгольской военной организации следует рассматривать следующие аспекты: 1. люди и кони; 2. оружие и экипировка; 3. тренировка; 4. организация армии; 5. стратегия и тактика.

1. Люди и кони. «Культура коневодства» – основная черта жизни степных кочевников и основание их армий. Древние авторы, которые описывают стиль жизни скифов, аланов и гуннов, а также средневековые путешественники, имевшие дело с монголами, представляют, в основном, одинаковую картину кочевого общества. Любой кочевник – прирожденный кавалерист; мальчики начинают ездить на коне в раннем детстве; каждый юноша – идеальный всадник. Справедливое относительно аланов и гуннов, справедливо и по отношению к монголам. Кроме того, монголы были более крепкими. Это частично объяснялось удаленностью их страны и весьма незначительным, в этот период, смягчающим влиянием более культурных народов; отчасти же – более суровым климатом, нежели в Туркестане, Иране и Южной Руси, где жили иранцы.

В дополнение к этому, каждый степной монгол или тюрок – прирожденный разведчик. При кочевой жизни острота зрения и зрительная память относительно каждой детали пейзажа развиваются в высшей степени. Как отмечает Еренджен Хара‑Даван, даже в наше время «монгол или киргиз замечает человека, пытающегося спрятаться за кустом, на расстоянии пяти или шести верст от того места, где он находится. Он способен издалека уловить дым костра на стоянке или пар кипящей воды. На восходе солнца, когда воздух прозрачен, он в состоянии различить фигуры людей и животных на расстоянии двадцати пяти верст ». Благодаря своей наблюдательности, монголы, как все истинные кочевники, обладают глубоким знанием климатических и сезонных условий, водных ресурсов и растительности степных стран.

Монголы – по крайней мере те, что жили в XIII в., – были наделены удивительной выносливостью. Они могли находиться в седле в течение многих суток подряд при минимуме еды.

Монгольский конь был ценным спутником всадника. Он мог покрывать длительные расстояния с короткими передышками и существовать, питаясь пучками травы и листьев, найденными им на своем пути. Монгол хорошо заботился о своем коне. Во время похода всадник менял от одного до четырех коней, скача на каждом по очереди. Монгольская лошадь принадлежала к породе, известной китайцам с древних времен. Во втором веке до н.э. как китайцы, так и гунны познакомились с породой центральноазиатских коней, используемых иранцами. Китайцы высоко ценили этих лошадей, и китайский посланник в Центральную Азию передавал императору, что лучшие кони были производителями «небесных жеребцов». Многие центральноазиатские кони импортировались в Китай и, предположительно, также в Монголию. Монгольские скакуны XIII в., видимо, были гибридами. Монголы придавали особое значение не только породе, но и цвету коней. Белые считались священными. Каждое подразделение императорской гвардии использовало коней особой масти, воины отряда багатуров, например, скакали на вороных конях. Это проливает свет на приказ Бату населению Рязанского княжества в начале русской кампании отдать монголам десятую часть «всего». Десятая часть коней должна была отбираться отдельно по каждой масти: упоминались черный, рыжевато‑коричневый, гнедой и пегий цвета.194

2. Оружие и экипировка. Лук и стрела были стандартным вооружением монгольской легкой кавалерии. Каждый лучник обычно имел при себе два лука и два колчана. Монгольский лук был очень широк и принадлежал к сложному типу; он требовал по крайней мере ста шестидесяти шести фунтов натяжения, что было больше, нежели у английского длинного лука; его поражающая дистанция составляла от 200 до 300 шагов.

Воины тяжелой кавалерии были вооружены саблей и копьем, а в дополнение – боевым топором или булавой и лассо. Их защитное вооружение состояло из шлема (первоначально из кожи, а позже из железа) и кожаной кирасы или кольчуги. Кони также были защищены кожаными головными пластинами и доспехами, предохранявшими верхнюю часть туловища и грудь. Седло делалось прочным и приспособленным для езды на дальнее расстояние. Крепкие стремена давали хорошую опору всаднику, державшему лук.

В зимние кампании монголы были одеты в меховые шапки и шубы, войлочные носки и тяжелые кожаные сапоги. После завоевания Китая они круглогодично носили шелковое нижнее белье. Каждый монгольский воин имел при себе запас сушеного мяса и молока, кожаный кувшин для воды или кумыса, набор для отточки стрел, шило, иголку и нитку.

До Чингисхана монголы не имели артиллерии. Они познакомились с осадными механизмами в Китае и встретили их вновь в Средней Азии. Механизмы, использовавшиеся монголами, были, в основном, передневосточного типа и имели дистанцию поражения 400 метров. Те, что швыряли глыбы или камни при высокой траектории, работали с тяжелым противовесом (как требюше на Западе). Приспособления для метания копий (баллисты) отличались гораздо большей точностью.

3. Тренировка. Подготовка к лагерной жизни начиналась для любого монгола в раннем детстве. Каждый мальчик или девочка должны были адаптироваться к сезонной миграции рода, пасшего свои стада. Верховая езда считалась не роскошью, а необходимостью. Охота была дополнительным занятием, которое в случае потери стада могло стать необходимым для выживания. Каждый монгольский мальчик начинал учиться держать в руках лук и стрелы в три года.

Охота также рассматривалась как отличная тренировочная школа для взрослых воинов, насколько нам известно из включенного в Великую Ясу статута об охоте. Правила Ясы относительно большой охоты делают очевидным, что это занятие играло роль армейских маневров.

«Любой, кому надлежит воевать, должен быть обучен обращению с оружием. Он должен быть знаком с преследованием, чтобы знать, как охотники подбираются к дичи, как они сохраняют порядок, как они окружают дичь в зависимости от числа охотников. Когда они начинают погоню, им необходимо сначала послать разведчиков, которым следует получить информацию. Когда (монголы) не заняты войной, они должны предаваться охоте и приучать к этому свою армию. Целью является не преследование как таковое, а тренировка воинов, которые должны обрести силу и стать опытными в обращении с луком и в других упражнениях »(Джувейни, разд. 4).

Начало зимы определялось как сезон большой охоты. Предварительно направлялись приказы войскам, прикрепленным к ставке великого хана, и в орду или в лагеря князей. Каждое армейское подразделение должно было выделить определенное количество людей для экспедиции. Охотники разворачивались как армия – с центром, правым и левым флангами, каждый из которых находился под командованием специально назначенного предводителя. Затем императорский караван – сам великий хан с женами, наложницами и запасами продовольствия – направлялся к главному театру охоты. Вокруг огромной территории, определенной для охоты, которая охватывала тысячи квадратных километров, формировался круг облавы, который постепенно сужался в течение периода от одного до трех месяцев, загоняя дичь к центру, где ожидал великий хан. Специальные посланники докладывали хану о ходе операции, наличии и числе дичи. Если круг не охранялся соответствующим образом и какая‑либо дичь исчезала, командующие офицеры – тысячники, сотники и десятники отвечали за это лично и подвергались суровому наказанию. Наконец, круг замыкался, и центр оцеплялся веревками по окружности десяти километров. Затем хан въезжал во внутренний круг, полный к этому времени различными ошарашенными, воющими животными, и начинал стрельбу; за ним следовали князья, а затем обычные воины, при этом каждый ранг стрелял по очереди. Бойня продолжалась несколько дней. Наконец группа стариков приближалась к хану и смиренно умоляла его даровать жизнь оставшейся дичи. Когда это совершалось, выжившие животные выпускались из круга в направлении ближайшей воды и травы; убитые же собирались и пересчитывались. Каждый охотник, по обычаю, получал свою долю.

4. Организация армии. Две основные черты военной системы Чингисхана – императорская гвардия и десятичная система организации армии – уже обсуждались нами. Необходимо сделать несколько дополнительных замечаний. Гвардия, или войска орды, существовала до Чингисхана в лагерях многих правителей кочевников, включая киданов. Однако никогда ранее она не была столь тесно интегрирована с армией как целым, как это случилось при Чингисхане.

Дополнительно каждый член императорской семьи, которому давался надел, имел свои собственные гвардейские войска. Следует вспомнить, что определенное количество юрт или семей было связано с ордой каждого члена императорской семьи, являвшегося владельцем надела. Из населения этих юрт любая хатун или любой князь имели разрешение набирать войска. Эти войска орды находились под командованием военачальника (нойона), назначенного императором в качестве управляющего хозяйством надела, или же самим князем в случае, когда он занимал высокое положение в армии. Предположительно, единица таких войск, в зависимости от ее размера, считалась батальоном или эскадроном одной из «тысяч» войск регулярной службы, в особенности, когда сам князь имел звание тысяцкого и сам командовал этой тысячей.

В войсках обычной армии меньшие единицы (десятки и сотни) обычно соответствовали родам или группам родов. Тысячное подразделение могло представлять собой комбинацию родов или маленькое племя. В большинстве случаев, однако, Чингисхан создавал каждое тысячное соединение из воинов, принадлежащих к различным родам и племенам. Десятитысячное соединение (тумен )почти всегда состояло из различных социальных единиц. Возможно это, хотя бы отчасти, было результатом сознательной политики Чингисхана, пытавшегося сделать большие армейские соединения приверженными скорее империи, нежели старым родам и племенам. В соответствии с этой политикой предводители больших соединений – тысячники и темники – назначались лично императором, и принципом Чингисхана было выдвижение каждой талантливой личности вне зависимости от социального происхождения.

Вскоре, однако, стала очевидной новая тенденция. Глава тысячи или десяти тысяч, если у него был способный сын, мог попробовать передать свою должность ему. Подобные примеры были частыми среди командиров войск орды, в особенности, когда военачальником был князь. Известны случаи передачи поста от отца к сыну. Однако подобное действие требовало личного утверждения императора, которое давалось далеко не всегда.

Монгольские вооруженные силы делились на три группы – центра, правой и левой руки. Поскольку монголы всегда разбивали свои палатки лицом к югу, левая рука означала восточную группу, а правая – западную. Специальные офицеры (юртчи )назначались для планирования диспозиции войск, направления движения армий в течение кампаний и расположения лагерей. Они также отвечали за деятельность разведчиков и шпионов. Должность главного юртчи может быть сравнена с должностью главного квартирмейстера в современных армиях. Черби имели своей обязанностью комиссариатские службы.

В правление Чингисхана вся военная организация была под постоянным наблюдением и инспекцией самого императора, и Великая Яса рекомендовала это будущим императорам.

«Он приказал своим наследникам проверять лично войска и их вооружение перед битвой, поставлять войскам все необходимое для похода и наблюдать за всем, вплоть до иголки и нитки, и если какой‑либо воин не имел необходимой вещи, то его надлежало наказать »(Макризи, разд. 18).

Монгольская армия была сплочена сверху донизу железной дисциплиной, которой подчинялись как офицеры, так и простые воины. Начальник каждого подразделения нес ответственность за всех своих подчиненных, а если сам он совершал ошибку, то его наказание было еще более жестоким. Дисциплина и тренировка войск и линейная система организации держали монгольскую армию в постоянной готовности к мобилизации в случае войны. А императорская гвардия – сердцевина армии – была в состоянии готовности даже в мирное время.

5. Стратегия и тактика. Перед началом большой кампании для обсуждения планов и целей войны собирался курултай. На нем присутствовали начальники всех крупных армейских соединений, они получали необходимые инструкции от императора. Разведчики и шпионы, прибывшие из страны, избранной в качестве объекта нападения, подвергались расспросам, и если сведений было недостаточно, то для сбора дополнительной информации отправлялись новые разведчики. Затем определялась территория, где надлежало сконцентрироваться армии до выступления, и пастбища вдоль дорог, по которым пойдут войска.

Большое внимание уделялось пропаганде и психологической обработке противника. Задолго до того как войска достигали вражеской страны, секретные агенты, находившиеся там, старались убедить религиозных инакомыслящих, что монголы установят веротерпимость; бедных, что монголы помогут им в борьбе против богатых; богатых купцов, что монголы сделают дороги безопаснее для торговли. Всем вместе обещали мир и безопасность, если они сдадутся без борьбы, и ужасную кару, если окажут сопротивление.

Войско входило на вражескую территорию несколькими колоннами, осуществлявшими операции на некотором расстоянии друг от друга. Каждая колонна состояла из пяти частей: центра, правой и левой рук, арьергарда и авангарда. Связь между колоннами поддерживалась через посланников или дымовыми сигналами. При наступлении армии, выставлялся наблюдательный контингент в каждой крупной крепости врага, в то время как мобильные части спешили вперед для столкновения с полевой армией противника.

Основной целью монгольской стратегии было окружение и уничтожение главного войска противника. Они пытались достигнуть этой цели – и обычно преуспевали, – используя тактику большой охоты – кольцо. Первоначально монголы окружали большую территорию, затем постепенно сужали и уплотняли кольцо. Способность командиров отдельных колонн к координации своих действий была поразительной. Во многих случаях они собирали силы для достижения главной цели с точностью часового механизма. Операции Субэдэя в Венгрии могут рассматриваться как классический пример этого метода. Если монголы при столкновении с основной армией противника не были достаточно сильны для прорыва ее линий, они изображали отступление; в большинстве случаев, неприятель принимал это за беспорядочное бегство и бросался вперед в погоню. Тогда, принимая свои навыки маневрирования, монголы неожиданно поворачивали назад и замыкали кольцо. Типичным примером этой стратегии была битва при Лигнице. В сражении на реке Сить русские были окружены до того, как они смогли предпринять какую‑либо серьезную контратаку.

Легкая кавалерия монголов первой входила в битву. Она изматывала врага постоянными атаками и отступлениями, а ее лучники поражали ряды противника с расстояния. Движения кавалерии во всех этих маневрах направлялись ее командирами с помощью вымпелов, а ночью использовались различного цвета фонари. Когда враг был в достаточной степени ослаблен и деморализован, в бой против центра или фланга бросалась тяжелая кавалерия. Шок от ее атаки обычно ломал сопротивление. Но монголы не считали свою задачу выполненной, даже выиграв решающее сражение. Одним из принципов стратегии Чингисхана было преследование остатков армии врага до ее окончательного уничтожения. Поскольку одного или двух туменов вполне хватало в таком случае для окончательного прекращения вражеского организованного сопротивления, другие монгольские войска делились на мелкие отряды и начинали систематически грабить страну.

Следует отметить, что со времени своей первой среднеазиатской кампании монголы приобрели весьма эффективную технику осады и окончательного штурма укрепленных городов. Если предвиделась длительная осада, на некотором расстоянии от города воздвигалась деревянная стена вокруг него, с тем чтобы предотвратить поставки извне и отрезать гарнизон от связи с местной армией за пределами городской территории. Затем, с помощью пленников или рекрутированных местных жителей, ров вокруг городской стены наполнялся фашинами, камнями, землей и всем, что было под рукой; осадные механизмы приводились в состояние готовности бомбардировать город камнями, наполненными смолой емкостями и копьями; вплотную к воротам подтягивались таранные установки. В конце концов в дополнение к инженерному корпусу монголы стали использовать в осадных операциях и пехотные войска. Они набирались из жителей иностранных государств, которые до этого были покорены монголами.

Высокая мобильность армии, а также выносливость и бережливость воинов, во многом упрощали задачу монгольской интендантской службы во время кампаний. За каждой колонной следовал верблюжий караван с минимумом необходимого. В основном предполагалось, что армия будет жить за счет покоренной земли. Можно сказать, что в каждой крупной кампании монгольская армия имела потенциальную базу необходимых запасов впереди, нежели в своем арьергарде. Это объясняет тот факт, что, согласно монгольской стратегии, захват больших территорий противника рассматривался и как выгодная операция, даже если армии были малы. С продвижением монголов их армия росла за счет использования населения покоренной страны. Городские ремесленники рекрутировались для службы в инженерных войсках или для производства оружия и инструментов; крестьяне должны были поставлять рабочую силу для осады крепостей и перемещения повозок. Тюркские и иные кочевые или полукочевые племена, ранее подчиненные враждебным властителям, принимались в монгольское братство по оружию. Из них формировались подразделения регулярной армии под командованием монгольских офицеров. В результате, чаще всего монгольская армия была числено сильнее в конце, нежели накануне кампании. В данной связи можно упомянуть, что ко времени смерти Чингисхана собственно монгольская армия насчитывала 129 000 бойцов. Вероятно, ее численность никогда не была больше. Только лишь рекрутируя войска из покоренных ими стран, монголы могли подчинить и контролировать такие огромные территории. Ресурсы каждой страны, в свою очередь, использовались для покорения следующей.

Первым европейцем, который в должной мере понял мрачное значение организации монгольской армии и дал ее описание, был монах Иоанн де Плано Карпини. Марко Поло описал армию и ее операции во время правления Хубилая. В Новое время, вплоть до недавнего периода, она привлекала внимание не многих ученых. Немецкий военный историк Ганс Дельбрюк в своей «Истории искусства войны» полностью игнорировал монголов. Насколько мне известно, первым военным историком, попытавшемся – задолго до Дельбрюка – адекватно оценить смелость и изобретательность монгольской стратегии и тактики, был русский генерал‑лейтенант М.И. Иванин. В 1839 – 40 гг. Иванин принял участие в русских военных действиях против Хивинского ханства, которые обернулись поражением. Эта кампания велась против полукочевых узбеков Центральной Азии, т.е. на фоне, навеивающем воспоминания о среднеазиатской кампании Чингисхана, что и стимулировало интерес Иванина к истории монголов. Его очерк «О военном искусстве монголов и центральноазиатских народов» был опубликован в 1846 г. В 1854 г. Иванин был назначен русским комиссаром, ответственным за отношения с внутренней Киргизской ордой и, таким образом, имел возможность собрать больше информации о тюркских племенах Центральной Азии. Позднее он вернулся к своим историческим занятиям; в 1875 г. после его смерти было опубликовано переработанное и расширенное издание написанной им книги. Работа Иванина была рекомендована в качестве учебника слушателям Императорской военной академии.

Только после первой мировой войны военные историки Запада обратили свое внимание на монголов. В 1922 г. появилась статья Анри Мореля о монгольской кампании XIII в. во «Французском военном обозрении». Пятью годами позже капитан Б.Х. Лиддел Харт посвятил Чингисхану и Субэдэю первую главу своей книги «Великие военачальники без прикрас». Одновременно исследование «периода великих походов монголов» было рекомендовано главой британского генштаба офицерам механизированной бригады. В течение 1932 и 1933 гг. начальником эскадрона К.К. Волкером была напечатана серия статей о Чингисхане в «Канадиэн дефенс квортерли». В переработанной форме они были позднее изданы в виде монографии под названием «Чингисхан» (1939 г.). В Германии Альфред Павликовски‑Чолева опубликовал исследование о военной организации и тактике центральноазиатских всадников в приложении к «Дойче кавалери цайтунг» (1937 г.) и еще одно, посвященное восточным армиям в целом, в «Байтраге цур гешихте дес Нэен унд Фернен Остен» (1940 г.) Вильям А. Митчел в своих «Очерках всемирной военной истории», которые появились в США в 1940 г., уделил Чингисхану столько же места, сколько Александру Великому и Цезарю. Итак, парадоксальным образом интерес к монгольской тактике и стратегии возродился в эру танков и самолетов. «Разве здесь не содержится урока для современных армий? »– вопрошает полковник Лиддел Харт. С его точки зрения, «бронемашина или легкий танк выглядит прямым наследником монгольского всадника.... Далее, самолеты кажутся обладающими теми же свойствами в еще большей степени, и может быть в будущем они будут наследниками монгольских всадников ». Роль танков и самолетов во второй мировой войне выявила справедливость предсказаний Лиддела Харта, по крайней мере, отчасти. Монгольский принцип мобильности и агрессивной силы кажется все еще правильным, несмотря на все различие между миром кочевников и современным миром технологической революции.

Говоря о вооружении монгольских воинов XIII в. и особенно об их внешнем облике, следует иметь в виду, что за сто лет монголы из дикой варварской орды превратились в армию цивилизованного государства. Марко Поло отмечает, что «китайские» монголы «уже не те, что были раньше».

Юрта, характерное жилище степных кочевников, состоит из деревянного решетчатого каркаса, обтянутого черной кошмой. На этом рисунке изображена киргизская юрта. (Рисунок Хизер Докерай)

Монгольский легкий конник, Русь, около 1223 г.

Эпизод долгой погони, которую монголы могли предпринять, например, после битвы на реке Калке: монгольский конник высмотрел в прибрежных зарослях скрывающегося русского воина. Монгол носит халат, захваченный а ходе хорезмской кампании; под халатом надет теплый тулуп. Шапка с отороченными мехом наушниками, внешность монгола воссоздана по «Саранскому альбому» (Стамбул). К седлу приторочены моток веревки, топор, бурдюк с кислым молоком. Доспехи русского воина изображены в соответствии с образцами, представленными в Оружейной палате Кремля.

(Битва при Калке произошла 31 мая 1223 г. Показанная на иллюстрации погода соответствует представлениям авторов о «суровой русской зиме»!)

Джованни де Плано-Карпини, путешествовавший в качестве папского посла в Монголию в 1245–1247 гг., оставил более «трезвое» описание: «Внешне татары сильно отличаются от обычных людей, поскольку их глаза широко посажены, а щеки в скулах широки. Их скулы выступают заметно дальше челюстей; нос у них плоский и маленький, глаза узкие, а веки находятся под самыми бровями. Как правило, хотя есть и исключения, они узки в талии; почти все среднего роста. Редко кто из них имеет бороду, хотя у многих на верхней губе видны заметные усы, которые никто не выщипывает. Стопы у них малы».

Необычность внешнего вида монголов для европейца усугублялась традиционными прическами степняков. Монах Вильгельм Рубрук писал, что монголы выбривают квадратом волосы на голове. Этот обычай подтверждал и Карпини, который сравнивал прическу монголов с монашеской тонзурой. От передних углов квадрата, говорит Вильгельм, монголы выбривали полосы к вискам, и их также брили, как и затылок; в результате образовывалось разорванное кольцо, обрамляющее голову. Чуб спереди не стригли, и он спускался до бровей. Остававшиеся на голове длинные волосы сплетали в две косицы, концы которых за ушами связывались вместе. Карпини описывает монгольскую прическу похожим образом. Он также отмечает, что монголы отпускают длинные волосы сзади. Описание прически монголов, похожей на конский хвост, оставленное Винсентом де Бовэ, также совпадает с этими источниками. Все они относятся примерно к 1245 г.

Монголы в зимней одежде с вьючным верблюдом, 1211–1260 гг.

Богатый монгол на переднем плане вооружен длинным копьем и носит два тулупа, один поверх другого, причем внутренний тулуп надет мехом внутрь, внешний - наружу. Тулупы и шубы шили из лисьего, волчьего и даже медвежьего меха. Отвороты конической шапки опущены для защиты от холода. Бедные монголы, вроде погонщика верблюдов, носили тулупы из собачьих или конских шкур. Двугорбый верблюд-бактриан - очень полезное животное, способное нести поклажу массой до 120 кг. Горбы верблюда обложены войлоком в шесть-семь слоев, поверх которых закреплено вьючное седло.

Сражение при Лигнице. Обратите внимание на то, как художник изобразил монгольские шапки.

Основные элементы монгольского костюма описываемого периода менялись мало. В целом одежда была очень практичной, особенно это относится к меховым и стеганым зимним одеяниям: они хорошо сохраняли тепло. Обычным головным убором была монгольская шапка, которую современники часто изображали на рисунках. Шапка имела коническую форму, шилась из ткани и имела широкий отворот нижней части колпака, который можно было опускать в холодную погоду. Иногда отворот делали из двух деталей. Часто шапку украшали лисьим, волчьим или рысьим пушистым или стриженым мехом. На некоторых иллюстрациях колпак шапки венчает пуговица или что-то похожее на нее; упоминаются также меховые колпаки и шапки с меховыми наушниками. Может быть, под наушниками понимаются отвороты колпака, а может, существовали шапки особого покроя. Один из поздних авторов говорит о двух свисающих с верхушки колпака красных лентах длиной около 45 см, больше, однако, о таких лентах никто не упоминает. Впрочем, вполне можно принять (для XIII в.) другое наблюдение того же автора, утверждавшего, что в жаркую погоду монголы обвязывали голову куском ткани, оставляя свободные концы висящими сзади.

Монгольский тяжеловооруженный конник, Лигниц, 1241 г.

Кожаные пластинчатые доспехи, обмазанные варом для защиты от влаги, изображены по описанию Плана Карпини и книге Робинсона «Oriental Armour». Шлем воссоздан по тибетскому рисунку, который вполне соответствует описаниям монгольского шлема: он изготовлен из восьми деталей, скрепленных кожаными ремнями, шишак шлема также прикреплен кожей. Конские доспехи изображены по описанию Карпини. Подобные доспехи известны по стилизованным, но вполне достоверным арабским изображениям, сделанным примерно полвека спустя. Наконечник копья снабжен крюком и несет плюмаж из ячьего хвоста. Европейские рыцари носят сюрко Тевтонского ордена.

Одежда в целом была единообразной по покрою; ее основу составлял распашной халат. Левая пола халата запахивалась поверх правой и фиксировалась пуговицей или завязкой, расположенной ниже проймы правого рукава. Возможно, что правая пола под левой тоже как-то закреплялась, но, естественно, увидеть этого на рисунках нельзя. На некоторых рисунках монгольские халаты показаны с широкими рукавами длиною до локтя, а под ними видны рукава нижней одежды. Такого покроя халаты для лета шили из хлопчатобумажной ткани, но по мере расширения империи, особенно в Персии и Китае, стали появляться шелковые и парчовые одежды. Но даже ношение таких изящных одежд отнюдь не придавало изящества самим монголам, о чем свидетельствуют персидские рукописи. Все путешественники упоминают о неряшестве и грязи монголов, многие описывают их обычай вытирать во время еды руки о халат или штаны. Многие подчеркивают и тяжелый запах, характерный для кочевников.

Широкие штаны монголы заправляли в узкие голенища сапог, которые шили без каблуков, но на толстой войлочной подошве. Голенища имели шнуровку.

Зимой монголы надевали войлочные валенки и один-два меховых тулупа. Вильгельм Рубрук утверждает, что внутренний тулуп они надевали мехом внутрь, а наружный - мехом наружу, защищаясь таким образом от ветра и снега. Мех монголы получали от своих западных и северных соседей и данников; верхняя меховая шуба богатого монгола могла быть сшита из лисьего, волчьего или обезьяньего меха. Бедняки носили тулупы из собачьих шкур или овчины. Монголы также могли носить меховые или кожаные штаны, причем богатые люди подбивали их шелком. Бедняки носили хлопчатобумажные штаны на шерсти, которая едва ли не сбивалась в войлок. После покорения Китая шелк получил большее распространение.

Монгольские военачальник и барабанщик, около 1240 г.

Монгольский военачальник отдает приказ своему тумену начать атаку русской армии. Военачальник сидит на чистокровной персидской лошади, конский убор - монгольского типа, но украшен персидской волосяной кистью. Вальтрап с округлыми углами в китайском стиле. До блеска отполированные пластинчатые доспехи изображены по описаниям Карпини и Робинсона. Шлем сборной конструкции реконструирован по тем же источникам; булава изображена по арабским миниатюрам. Барабанщик-наккара изображен по старой иллюстрации, приведенной в книге полковника Юла «Марко Поло»; видны длинные кисти, которыми украшены барабаны. Кольчуга барабанщика изображена по описанию патера Вильгельма Рубрука. Мы можем лишь предположить, что барабанщик носил кольчугу как знак своего высокого положения; именно он передавал всей армии команды военачальника.

Такая одежда помогала монголам вести войну с суровыми зимами; но еще больше воинов выручала невероятная выносливость. Марко Поло сообщает нам, что при необходимости монголы могли по десять дней обходиться без горячей пищи. В таких случаях они могли при необходимости подкреплять силы кровью своих лошадей, вскрывая им вену на шее и направляя струйку крови себе в рот. Обычный «неприкосновенный запас» монгола в период кампании состоял примерно из 4 килограммов выпаренного молока, двух литров кумыса (слабоалкогольного напитка из кобыльего молока) и нескольких кусков вяленого мяса, которые засовывали под седло. Каждое утро монгол разводил в 1–2 курдюках полфунта сухого молока и подвешивал курдюки к седлу; к середине дня от постоянной тряски на скаку эта смесь превращалась в некое подобие кефира.

Привычка монголов к кобыльему молоку позволяла им значительно повысить мобильность своих конных отрядов. Аппетит у монголов был отменным, и обычно точный Карпини сообщает, что монголы могли есть собак, волков, лисиц, коней, крыс, мышей, лишайники и даже послед кобылиц. Случаи каннибализма отмечают различные авторы, в том числе и Карпини, который рассказывает, как во время одной из осад у монголов кончился провиант, и они убили одного из каждого десятка, чтобы обеспечить остальных пропитанием. Если это правда, становится понятным, почему монголы так охотно брали на службу иноземцев. Но быть уверенным в наличии каннибализма у монголов нельзя: многие хронисты, без сомнения, могли таким образом просто выражать свое отвращение к захватчикам.

Другие характеристики монголов, однако, вызывают скорее уважение. Например, все они отличались великолепным зрением. Достоверные источники утверждают, что любой монгольский воин мог в открытой степи за четыре мили разглядеть человека, выглядывающего из-за куста или камня, а при чистом воздухе отличить человека от животного на расстоянии 18 миль! Кроме того, у монголов была отличная зрительная память, они великолепно разбирались в климате, особенностях растительности и легко разыскивали источники воды. Только пастух-кочевник мог обучиться всему этому. Мать начинала приучать ребенка к верховой езде в возрасте трех лет: его привязывали веревками к спине лошади. В четыре-пять лет мальчик уже получал свой первый лук и стрелы, и с этого времени он большую часть жизни проводил верхом, с луком в руках, воюя или охотясь. В походах, когда скорость передвижения становилась решающим фактором, монгол мог спать в седле, а поскольку у каждого воина было по четыре лошади для смены, монголы могли двигаться без перерыва целые сутки.

Монгольский лагерь, около 1220 г.

Типичный монгольский конный лучник в простом длинном халате. Обратите внимание, что халат запахивается слева направо. К седлу подвешено имущество воина. Колчан, как и способ «транспортировки» пленных, описан в летописях того времени. Мальчик на переднем плане одет так же, как взрослые. Он играет с детенышем косули - илликом. Женщины на заднем плане ставят юрту, накрывая ее выцветшей кошмой.

Монгольские лошади не уступали в выносливости своим хозяевам. Это были, и есть до сих пор, невысокие коренастые животные высотой 13–14 ладоней. Их плотная шерсть хорошо защищает от холода, они способны проделывать долгие переходы. Известен случай, когда монгол на единственной лошади преодолел за девять дней 600 миль (около 950 километров!), а с системой предусмотренных Чингисханом конных подстав целая армия в сентябре 1221 г. за два дня без остановок преодолела 130 миль - около 200 км. В 1241 г. армия Субэдея за три дня совершила 180-мильный переход, двигаясь по глубокому снегу.

Монгольские лошади могли щипать траву на ходу, питаться корнями и палой листвой, по свидетельству Матфея Парижского, эти «могучие кони» могли питаться даже древесиной. Лошади верно служили своим ездокам и были обучены мгновенно останавливаться, чтобы воин мог точнее прицелиться из лука. Прочное седло весило около 4 килограммов, имело высокие луки и смазывалось овечьим жиром, чтобы не намокало во время дождя. Стремена также были массивными, а стременные ремни - очень короткими .

Главным оружием монгола был составной (композитный) лук. Для монгольского лука натягивающее усилие составляло 70 килограмм (заметно больше, чем у простого английского лука), а эффективная дальность стрельбы доходила до 200–300 метров. Карпини сообщает, что монгольские воины имели два лука (вероятно, один длинный и один короткий) и два-три колчана, вмещавшие примерно 30 стрел каждый. Карпини говорит о двух типах стрел: легких с маленьким острым наконечником для дальней стрельбы и тяжелых с большим широким наконечником для близких целей. Наконечники стрел, говорит он, закалялись следующим образом: их раскаляли докрасна, а затем бросали в соленую воду; в результате наконечник становился настолько твердым, что мог пробивать доспехи. Тупой конец стрелы оперяли орлиными перьями.

Монгольский лагерь, 1210–1260 гг.

Конный охотник (справа) вместо шапки обвязал голову платком (такие головные уборы описаны Xoyэртoм в «Истории монголов»). Соколиная охота была и до наших дней остается популярным времяпрепровождением в Монголии. Сидящий рядом монгол изображен без головного убора, чтобы была видна его замысловатая прическа (подробно она описана в тексте). Большой котел и ширма (защищающая от ветра) описаны в «Истории Вен Чи» - источнике XII в., хранящемся в Музее изящных искусств Бостона. Обратите внимание на сворачивающуюся дверь юрты и на способ ношения шаровар, заправленных в голенища сапог.

Кроме луков применялось и другое оружие, в зависимости от того, принадлежал ли воин к легкой или к тяжелой коннице. Тяжелая конница пользовалась длинными пиками с крючьями для выдергивания противника из седла и могла пользоваться щитами. На некоторых рисунках монголы изображены с небольшими круглыми щитами, однако более достоверные источники утверждают, что щитами пользовались только в пешем строю. Большие кожаные или плетеные из лозы щиты применяли караульные, а крупные щиты, похожие па панцирь черепах, использовали при штурме крепостных стен. Тяжеловооруженные конники могли также действовать булавой. Мечи имели изогнутую форму, повторяя форму сабель тюрок-мусульман. Легковооруженные конники пользовались мечом, луком и иногда дротиками.

Все монголы в походе имели при себе легкий топорик, инструмент для заточки наконечников стрел (его пристегивали к колчану), аркан из конского волоса, моток веревки, шило, иглу и нитки, железный или сделанный из другого материала котелок и два бурдюка, о которых говорилось выше. Каждому десятку воинов полагалась палатка. Каждый воин держал при себе мешок с провиантом, и Карпини упоминает о большом кожаном бурдюке, в котором прятали от влаги одежду и имущество при переправе через реки. Карпини описывает, как применяли этот бурдюк. Его наполняли вещами и привязывали к нему седло, после чего сам бурдюк привязывался к конскому хвосту; всадник должен был плыть рядом с лошадью, управляя ею с помощью поводьев.

Военачальник монгольской тяжелой конницы, Китай, 1210–1276 гг.

Источником для реконструкции внешнего вида и вооружения представленных здесь монгольских воинов, готовящихся к нападению на китайский город, послужили в основном записи Рашид-ад-дина. Воин на переднем плане одет так, как это показывали иллюстраторы Рашид-ад-дина. Халат без рукавов позволяет увидеть оплечья пластинчатого доспеха, надетого под ним. Шлем персидского типа; широкий «отворот» у основания шлема часто показывают на упомянутых рисунках, но его назначение точно не известно. Некоторые считают, что это аналог отворотов традиционной монгольской шапки, другие доходят до уж совсем маловероятных объяснений. Хвост гепарда на колчане также показан на некоторых иллюстрациях того времени; возможно, им вытирали подобранные стрелы.

Конный монгол одет совсем в другом стиле, нежели его стоящий командир. На рисунках к Рашид-ад-дину художники постоянно подчеркивают, что под халатом или тулупом монголы не носили доспехов. Военачальник наблюдает за стрельбой из катапульты, описание которой приводится в тексте. Наша реконструкция основана на самых надежных, по возможности, источниках; скорее всего, это оружие приводилось в действие пленными, хотя это могло отчасти ограничивать и действие самой катапульты. Доктор Джозеф Нидхем (Times Library Supplement, 11 January 1980) считает, что знакомые европейцам требюшеты с противовесами представляют собой улучшенную арабами китайскую катапульту.

Большие юрты не разбирали, а перевозили на повозках вслед за движущимся войском. Па заднем плане показана установка юрт.

Сложно в деталях описать доспехи монголов, поскольку они были совершенно непривычны для оставивших описания очевидцев, а рисунки могут относиться к более позднему периоду. Упоминаются три вида доспехов: из кожи, металлических чешуй и кольчуг. Кожаные доспехи делали, скрепляя между собой детали так, чтобы они находили друг на друга, - таким образом добивались достаточной прочности при необходимой гибкости; кожу для внутреннего слоя доспсха вываривали, чтобы она стала мягкой. Чтобы придать доспехам водоотталкивающие свойства, их покрывали лаком, добытым из смолы. Некоторые авторы говорят, что такие доспехи защищали только грудь, другие полагают, что они закрывали и спину. Карпини описывал железные доспехи, причем оставил детальное описание технологии их изготовления. Они состояли из многочисленных тонких пластинок шириной с палец и длиной в ладонь с восемью отверстиями. Несколько пластинок соединялось кожаным шнурком, образуя панцирь. Фактически Карпини описывает пластинчатый (ламеллярный) доспех, широко распространенный на Востоке. Карпини отмечал, что пластинки так тщательно полировали, что в них можно было смотреться как в зеркало.

1 и 2. Воины корейских вспомогательных отрядов, около 1280 г.

Иллюстрации выполнены по рисункам из японского «Свитка о монгольском вторжении». Здесь изображены воины вспомогательного отряда монгольского войска в период неудачного вторжения в Японию. Корейцы носят стеганое защитное вооружение; оружие монгольского образца - лук, копья и мечи. Обратите внимание на плетеный из тростника прямоугольный щит с бамбуковым каркасом.

3. Японский самурай, около 1280 г.

Самурай также изображен по рисунку из «Свитка о монгольском вторжении»; здесь показано типичное японское вооружение того периода. Обратите внимание, что правое плечо самурая не защищено доспехам, чтобы легче было пользоваться луком, а свернутая в моток запасная тетива прикреплена к поясу слева.

Реконструкции тибетских пластинчатых (ламеллярных) доспехов, очень похожих на те, что носили монголы. (Арсенал Тауэра, Лондон)

Из таких пластинок составляли и полный доспех. Сохранились некоторые рисунки, сделанные в конце описываемого периода, а именно миниатюры из «Мировой истории» Рашид-ад-дина (написаны около 1306 г.) и из японского «Свитка о монгольском вторжении» (около 1292 г.). Хотя оба источника могут содержать определенные неточности, обусловленные специфическим взглядом на монголов их авторов, они неплохо согласуются в деталях и дают возможность воссоздать облик типичного монгольского воина, по крайней мере последнего периода - эпохи Хубилай-хана. Доспехи были длинными, ниже колен, но на некоторых картинах из-под доспехов видна одежда. Спереди панцирь оставался сплошным лишь до пояса, а ниже имел разрез, чтобы полы не мешали сидеть в седле. Рукава были короткими, едва не доставая до локтя, как у японских доспехов. На иллюстрациях Рашид-ад-дина многие монголы носят поверх доспехов декоративные сюрко из шелка. В японском свитке доспехи и сюрко почти такие же, главное отличие монголов на японском свитке заключается в их свирепом виде. Рашид-ад-дин дает очень стилизованные и чистые миниатюры!

Рашид-ад-дин изображает металлические шлемы с верхушкой, загнутой чуть назад. В японском свитке шлемы показаны с шаром на верхушке, увенчанным плюмажем, и с широким назатыльником, достигающим плеч и подбородка; на персидских миниатюрах назатыльники гораздо меньше.

Можно предположить, что доспехи у монголов появились не позднее европейской кампании; свидетельств относительно более раннего периода слишком мало. Без сомнения, монголы носили доспехи и раньше, но, скорее всего, это были более простые варианты.

Зимой поверх доспехов надевали меховые тулупы. Легкая конница могла вообще не иметь доспехов, а что касается конских доспехов, то в пользу их существования имеется примерно столько же свидетельств, сколько и против них. Это, опять же, может свидетельствовать просто о различиях тяжелой и легкой конницы. Карпини описывает пластинчатые кожаные конские доспехи, сделанные из пяти деталей: «…Одна деталь на одном боку лошади, и другая - на другом, и они соединены между собою от хвоста до головы и прикреплены к седлу, а спереди от седла - по бокам и также на шее; еще одна деталь закрывает верхнюю часть крупа, соединяясь с двумя боковыми, и в ней имеется отверстие, через которое пропускается хвост; грудь закрывает четвертая деталь. Все перечисленные детали свисают вниз и достигают колен или бабок. На лоб наложена железная пластина, связанная с боковыми пластинами по обе стороны шеи».

Отец Вильгельм (1254 г.) говорит о встрече с двумя монголами, носившими кольчуги. Монголы сказали ему, что получили кольчуги от аланов, которые, в свою очередь, принесли их от кубачинцев с Кавказа. Вильгельм также добавляет, что видел железные доспехи и железные шапки из Персии и что виденные им кожаные доспехи были неуклюжими. И он, и Винсент де Бовэ утверждают, что только важные воины носили доспехи; по свидетельству Винсента де Бовэ - только каждый десятый воин.

Примечания:

Это должно было очень удивлять европейцев: посадка тяжеловооруженного европейского рыцаря требовала очень длинных стремян. - Прим. науч. ред.

Широкая полоса степей и пустынь от Гоби до Сахары проходит по Азии и Африке, отделяя территории европейской цивилизации от Китая и Индии — очагов азиатской культуры. На этих степях отчасти и поныне сохранился своеобразный экономический быт кочевников.
Этот степной простор, с огромным масштабом операционных линий, с оригинальными формами труда, накладывает оригинальный азиатский отпечаток и на.
Наиболее типичными представителями азиатского метода ведения войны являлись монголы в ХШ веке, когда их объединил один из величайших завоевателей — Чингиз-хан.

Монголы являлись типичными кочевниками; единственный труд, который они знали, это труд сторожа, пастуха бесчисленных стад, передвигавшихся на азиатском просторе с севера на юг и обратно, в зависимости от времен года. Богатства кочевника все при нем, все наяву: это главным образом, скот и небольшая ценная движимость/серебро, ковры, шелка, собранная в его юрте.

Нет каких-либо стен, укреплений, дверей, заборов и запоров, которые защищали бы кочевника от нападения. Защита, и то только относительная, дается широким горизонтом, пустынностью окрестностей. Если и крестьяне, вследствие громоздкости продуктов своего труда и невозможности их утаить, всегда тяготеют к твердой власти, которая одна может создать достаточно обеспеченные условия для их труда, то кочевники, у которых все имущество так легко может переменить хозяина, являются особенно благоприятным элементом для деспотической формы концентрации власти.

Общая воинская повинность, выступающая, как необходимость, при высоком экономическом развитии государства, является такой же необходимостью на младенческих ступенях организации труда. Кочевой народ, в котором каждый способный носить оружие не был бы готов немедленно отстаивать с оружием в руках свое стадо, не мог бы существовать. Чингиз-хан, чтобы иметь в каждом взрослом монголе бойца, даже запретил монголам брать себе в слуги других монголов.

Эти кочевники, природные наездники, воспитанные в преклонении перед авторитетом вождя, весьма искусные в малой войне, с вошедшей в их нравы общей воинской повинностью, представляли прекрасный материал для создания, в период средневековья, превосходной по числу и дисциплине армии. Это превосходство становилось явным, когда во главе оказывались гениальные организаторы — Чингиз-хан или Тамерлан.

Техника и организация.

Как Магомет успел спаять в одно целое в исламе городских купцов и бедуинов пустыни, так и великие организаторы монголов умели сочетать природные качества пастуха-кочевника со всем тем, что могла дать военному искусству городская культура того времени.
Натиск арабов отбросил в глубь Азии многие культурные элементы. Эти элементы, а равно и все, что могли дать китайская наука и техника, были приобщены Чингиз-ханом к монгольскому военному искусству.

В штабе Чингиз-хана были китайские ученые; в народе и армии насаждалась письменность. Покровительство, которое Чингиз-хан оказывал торговле, достигало такой ступени, которая свидетельствует, если не о значении в эту эпоху буржуазного городского элемента, то о ясном стремлении к развитию и созданию такового.
Чингиз-хан уделял огромное внимание созданию безопасных торговых магистральных путей, распределил по ним особые военные отряды, организовал на каждом переходе гостиницы-этапы, устроил почту; вопросы правосудия и энергичной борьбы с грабителями были на первом месте. При взятии городов ремесленные мастера и художники изымались из общего избиения и переселялись во вновь создаваемые центры.

Армия организовывалась по десятичной системе. На подбор начальников обращалось особое внимание. Авторитет начальника поддерживался такими мерами, как отдельная палатка командующему десятком, повышение ему жалованья в 10 раз против рядового бойца, создание в его распоряжении резерва лошадей и оружия для его подчиненных; в случае бунта против поставленного начальника — даже не римское децимирование, а поголовное уничтожение взбунтовавшихся.

Твердая дисциплина позволила требовать в нужных случаях исполнения обширных фортификационных работ. Вблизи неприятеля армия на ночь укрепляла свой бивак. Сторожевая служба была организована превосходно и основывалась на выделении — иногда на несколько сот верст вперед сторожевых конных отрядов и на частом патрулировании — днем и ночью — всех окрестностей.

Осадное искусство монгольских армий

Осадное искусство показывает, что в момент своего расцвета монголы находились с техникой в совершенно иных отношениях, чем впоследствии, когда крымские татары чувствовали себя бессильными против любого деревянного московского острожка и пугались «огненного боя».

Фашины, подкопы, подземные хода, заваливание рвов, устройство пологих всходов на крепкие стены, земляные мешки, греческий огонь, мосты, устройство плотин, наводнений, применение стенобитных машин, пороха для взрывов — все это было хорошо знакомо монголам.

При осаде Чернигова русский летописец с удивлением отмечает, что катапульты монголов метали на несколько сот шагов камни весом свыше 10 пудов. Такого стенобитного эффекта европейская артиллерия добилась лишь к началу ХVI века. И камни эти доставлялись откуда-то издали.
При действиях в Венгрии мы встречаем у монголов батарею из 7 катапульт, которая работала в маневременной войне, при форсировании переправы через реку. Многие крепкие города в Средней Азии и России, которые, по средневековым понятиям, могли бы быть взяты только голодом, брались монголами штурмом после 5 дней осадных работ.

Стратегия монголов.

Большое тактическое превосходство делает войну легким и доходным делом. Еще Александр Македонский нанес персам окончательный удар преимущественно за счет тех средств, которые дало ему завоевание богатого малоазиатского побережья.

Отец завоевывал Испанию, чтобы получить средства для борьбы с Римом. Юлий Цезарь, захватывая Галлию, изрек — война должна питать войну; и, действительно, богатства Галлии не только позволили ему завоевать эту страну, не отягощая бюджета Рима, но и создали ему материальную базу для последующей гражданской войны.

Этот взгляд на войну, как на доходное дело, как на расширение базиса, как на накопление сил, в Азии являлся уже основой стратегии. Китайский средневековый писатель указывает, как на главный признак, определяющий хорошего полководца, умение содержать армию за счет противника.
Тогда как европейская стратегическая мысль, в лице Бюлова и Клаузевица, исходя из необходимости преодоления отпора, из большой обороноспособности соседей, пришла к мысли о базисе, питающем войну с тыла, о кульминационной точке, пределе всякого наступления, об ослабляющей силе размаха наступления, азиатская стратегия видела в пространственной длительности наступления элемент силы.

Чем больше продвигался в Азии наступающий, тем больше захватывал он стад и всяких движимых богатств; при низкой обороноспособности, потери наступающего от встречаемого отпора были меньше, чем нарастание силы наступающей армии от втягиваемых, кооптируемых ею местных элементов. Военные элементы соседей наполовину уничтожались, а наполовину ставились в ряды наступающего и быстро ассимилировались с создавшимся положением.

Азиатское наступление представляло снежную лавину, все нараставшую с каждым шагом движения» В армии Батыя, внука Чингиз-хана, завоевавшей в ХШ веке Русь, процент монголов был ничтожен — вероятно, не превышал пяти; процент бойцов из племен, завоеванных Чингизом за десяток лет до нашествия, вероятно, не превышал тридцати. Около двух третей представляли тюркские племена, на которые нашествие непосредственно перед тем обрушилось к востоку от Волги и обломки коих понесло с собой. Точно также в дальнейшем и русские дружины составляли заметную часть ополчения Золотой Орды.

Азиатская стратегия, при огромном масштабе расстояний, в эпоху господства преимущественно вьючного транспорта была не в силах организовать правильный подвоз с тыла; идея о переносе базирования на области, лежавшие впереди, лишь отрывоч-но мелькающая в европейской стратегии, являлась основной для Чингиз-хана.
База впереди может быть создана лишь путем политического разложения неприятеля; широкое использование средств, находящихся за фронтом неприятеля, возможно лишь в том случае, если мы найдем себе в его тылу единомышленников. Отсюда азиатская стратегия требовала дальновидной и коварной политики; все средства были хороши для обеспечения военного успеха.

Войне предшествовала обширная политическая разведка; не скупились ни на подкуп, ни на обещания; все возможности противопоставления одних династических интересов другим, одних групп против других использовались. По-видимому, крупный поход предпринимался только тогда, когда появлялось убеждение в наличии глубоких трещин в государственном организме соседа.

Необходимость довольствовать армию небольшим запасом продовольствия, который можно было захватить с собой, и преимущественно местными средствами, налагала определенный отпечаток на монгольскую стратегию. Своих лошадей монголы могли кормить только подножным кормом. Чем беднее был последний, тем быстрее и на более широком фронте надо было стремиться поглотить пространство.
Все глубокие знания, которыми обладают кочевники о временах года, когда под различными широтами трава достигает наибольшей питательности, об относительном богатстве травой и водой различных направлений, должны были быть использованы монгольской стратегией, чтобы сделать возможным эти движения масс, включавших, несомненно, свыше ста тысяч коней. Иные остановки операций прямо диктовались необходимостью нагулять тела ослабевшего, после прохождения голодного района, конского состава.

Концентрация сил на короткое время на поле сражения являлась невозможной, если пункт столкновения оказался бы расположенным в бедной средствами местности. Разведка местных средств являлась обязательной перед каждым походом. Преодоление пространства большими массами даже в собственных пределах требовало тщательной подготовки. Нужно было выдвинуть передовые отряды, которые охраняли бы на намеченном направлении подножный корм и отгоняли с него не принимающих участия в походе кочевников.

Тамерлан, намечая вторжение в Китай с запада, за 8 лет до похода подготовляет себе на границе с ним, в городе Ашире, этап: туда были высланы несколько тысяч семейств с 40 тысячами лошадей; были расширены запашки, город укреплен в нем начали собираться обширные продовольственные запасы. В течение самого похода Тамерлан направлял за армией посевное зерно; урожай на впервые возделанных в тылу полях должен был облегчать возвращение армии С похода.

Тактика монголов весьма напоминает тактику арабов. То же развитие метательного боя, то же стремление к расчленению боевого порядка на отдельные части, к ведению боя из глубины.
В больших сражениях наблюдается отчетливое разделение на три линии; но и каждая линия расчленялась, и, таким образом, теоретическое требование Тамерлана — иметь в глубину 9 эшелонов — может быть и недалеко ушло от практики.

На поле сражения монголы стремились к окружению неприятеля, чтобы дать решительный перевес метательному оружию. Это окружение легко получалось из широкого походного движения; ширина последнего позволяла монголам распускать преувеличенные слухи о многочисленности наступающей армии.

Конница монголов делилась на тяжелую и легкую. Легкоконные бойцы назывались казаками. Последние весьма успешно сражались и в пешем строю. У Тамерлана имелась и пехота; пехотинцы принадлежали к числу наилучше оплачиваемых солдат и играли существенную роль при осадах, а также при борьбе в горной местности. При прохождении обширных пространств пехота временно сажалась на коней.

Источник — Свечин А.А. Эволюция военного искусства, т.1. М.-Л., 1927, с. 141-148

Численность . Вопрос о численности монгольской армии во время похода в Восточную Европу - один из наименее ясных в ис­тории нашествия. Источники скупо и неопределенно говорят об этом. Славянские летописцы отмечали, что монголы наступали в «силе тяжце», «бесчислена множество, яко прузи траву поедаю­щее». Записи европейцев, современников нашествия, содержат впечатляющие цифры. Так, Плано Карпини, например, опреде­ляет численность войск Батыя, осаждавшего Киев, в 600 тысяч человек; венгерский летописец Симон утверждает, что в Венгрию вторглось «500 тысяч вооруженных». Венгерский путешествен­ник монах-доминиканец Юлиан в своем письме римскому папе сообщает: «...монголы говорят, что в войске у них с собою 240 ты­сяч рабов не их закона и 135 тысяч отборнейших воинов их зако­на в строю». Персидский историк Рашид ад-Дин отмечает, что монгольское войско было распределено между «сыновьями, братьями и племянниками» и составляло «сто двадцать девять тысяч человек». В походе на восточнославянские земли принима­ли участие 14 царевичей-чингисидов. Армянские историки и ки­тайский исследователь Юань Ши пишут, что каждому из них вы­делялся тумен (10 тысяч всадников), это значит всего 140 тысяч воинов.

После захвата Восточной Европы, где монголы понесли значи­тельные потери, Батый вторгся в Польшу и Венгрию, разделив свои войска на четыре армии, которые действовали самостоятель­но. Одна из них в Польше в битве у города Легница 9 апреля 1241 г. нанесла поражение 30-тысячному войску силезского гер­цога Генриха Благочестивого, в составе которого были тевтонские рыцари и тамплиеры. Другая армия (всего через два дня) 11 апре­ля 1241 г. разгромила у реки Шайо 60-тысячную объединённую венгерскую и хорватскую армию во главе с венгерским королем Белой IV и хорватским герцогом Коломаном.

Проанализировав источники, можно предположить, что в ар­мии Батыя было примерно 120-140 тысяч всадников, среди кото­рых монголы составляли около 40 тысяч. Это была огромная для XIII в. армия, так как в то время войско в несколько тысяч счита­лось значительным. Для примера, в четвертом крестовом походе (1202-1204 гг.) приняло участие около 80 тысяч воинов - это по европейским меркам считалось огромной армией.

Тактика. Перед вторжением в какую-либо страну собирался курултай для обсуждения и принятия решений по конкретным военным вопросам. Сначала в страну направляли разведчиков (иногда неоднократно), которые собирали различную военную ин­формацию, обостряли внутренние противоречия, обещали населе­нию спокойную, стабильную жизнь, веротерпимость, если они сдадутся без боя. Вся полученная информация накапливалась у юртджи (офицеров разведки) и тщательно проверялась. Затем главный юртджи докладывал данные разведки (направление движения войск и расположение лагерей) великому хану или им­ператору. По возможности, производилось скрытое сосредоточе­ние армии у границ страны. Вторжение осуществлялось в разных направлениях несколькими военными колоннами, которые в определенном месте и в условленное время соединялись.

Основной целью тактики было окружение и уничтожение главных сил противника. Достигали этого, используя прием охо­ты - кольцо (так называемую «монгольскую облаву»), т. е окру­жали большую территорию, а затем сжимали кольцо. Монголы распределяли свои силы очень точно. Изматывали врагов посто­янными и внезапными нападениями, затем притворно отступали, осыпая противника стрелами. Противники принимали отступле­ние за бегство и бросались в погоню, тогда монголы поворачивали назад, сжимали кольцо и уничтожали врага.

Против стратегически важных городов и крепостей врага мон­голы посылали отряды, которые опустошали окрестности и под­готавливали все к осаде, еще до подхода крупных воинских сое­динений. При штурме город окружали деревянным частоколом (для того чтобы отрезать его от внешнего мира), ров засыпали, осадные орудия («пороки») приводили в готовность, к воротам подтягивали тараны.

Организация. Армия имела десятичную систему организа­ции, т. е. делилась на десятки, сотни, тысячи; 10 тысяч воинов составляли самое крупное воинское соединение - тумен. Во главе каждого подразделения стоял командир, а во главе тумена – князь (нойон) или чингисид. При императоре была образована гвардия, которая составляла тумен. Она создавалась по родовому признаку, т. е. каждая деревня (аил) выставляла определённое количество всадников. Тысячное или десятитысячное соединение состояло из разных родов или племён.

Монгольские воины с детства обучались стрельбе из лука, вла­дели и другим оружием, были великолепными наездниками (по­ражали движущуюся цель на полном скаку коня). Отлично обра­щались с оружием они благодаря охоте (основному занятию в мирное время). Воины были очень выносливы, неприхотливы (употребляли в пищу сушеное мясо, сыр, кобылье молоко).

Армия делилась на три части – центр, правая и левая рука. Во время вторжения в какую-либо страну каждая армейская колонна состояла из пяти частей – центра, правой и левой руки, арьергарда и авангарда.

Монгольская армия отличалась железной дисциплиной, которой подчинялись как командиры, так и воины. Дисциплина и постоянная тренировка держали армию в постоянной готовности к войне.

Вооружение. Вооружение монгольских воинов было легким, приспособленным для дальних переходов, стремительных атак и эффективной защиты. Легат римского папы французский монах Плано Карпини сообщал: «Все монгольские воины должны иметь оружие, по меньшей мере, такое - два или три лука или по крайней мере, один хороший и три больших колчана, полных стрел, один топор и веревки, чтобы тянуть стенобитные орудия. Богатые же имеют мечи острые в конце, режущие с одной стороны и несколь­ко кривые... Шлем же сверху железный или медный, а то, что покрывает кругом глею и горло, - из кожи. У некоторых из них есть копья, и на шейке копья они имеют крюк, которым, если мо­гут, стаскивают человека с седла. Железные наконечники стрел весьма остры и режут с обеих сторон наподобие обоюдоострого ме­ча. Щит у них сделан из ивовых или других прутьев».

Монголы использовали всю современную, на то время, осад­ную технику (тараны, катапульты, баллисты, метательные маши­ны, «греческий огонь»), вывезенную из Китая и которую обслу­живали китайские инженеры. Как сообщал Д"Оссон в «Истории монголов...», при осаде города Нишабура в Средней Азии монго­лы пустили в ход три тысячи баллист, триста катапульт, семьсот машин для метания горшков с горящей нефтью («греческий огонь»). Применялись и другие тактические приемы. Так, Плано Карпини отмечает, что монголы «ни на один день или ночь не прекращают сражения, так что находящиеся на укреплениях не имеют отдыха, так как они разделяют войска и одно сменяет в бою другое, так что они не очень утомляются».

Говоря о вооружении монголов, нельзя не обратить внимание на конницу. Монгольские лошади были низкорослые, крепкие, могли преодолевать большие расстояния с короткими передыш­ками (до 80 км в сутки), питались подножным кормом, травой и листьями, найденными на пути. Крепкими копытами без особого труда они добывали корм зимой из-под снега. Каждый всадник имел от двух до четырех лошадей, которых менял в походе.

3. Походы хана Батыя на Северо-Восточную и Юго-Запад­ную Русь

Фактическим руководителем нашествия на славянские земли являлся Субедей, так как имел огромный боевой опыт и знал про­тивников (битва на Калке). «Сокровенное сказание монголов» прямо сообщает о том, что Бату, Бури, Мунке и другие царевичи были отправлены «на помощь Субедею, так как он встречал силь­ное сопротивление со стороны тех народов и городов, завоевание которых ему было поручено еще при Чингисхане». Официальным главой похода считался хан Бату (Батый), однако он не имел достаточного опыта ведения крупномасштабных боевых действий. Только политический вес правителя улуса Джучи позволил ему возглавить объединённое монгольское войско, направлявшееся на покорение Восточной Европы.

Монгольское нашествие на славянские земли, длившееся три года (1237-1240) , можно разделить на два этапа:

I этап (декабрь 1237 г. – весна 1238 г.) -нашествие на северо-Восточную Русь

II этап (1239-1240) - нашествие на Юго-Западную Русь.

В исторической литературе высказывается мнений о неожи­данности нападения монголов на славянские княжества, однако источники свидетельствуют о другом: некоторые князья, по край­ней мере владимирский и рязанский, хорошо знали о готовящем­ся нашествии. Сведения, которые передавали многочисленные бе­женцы, сообщали о подготовке нападения и о времени его начала. По сообщению доминиканского монаха Юлиана, который осенью 1237 г. находился у границ Руси, «татары, как передавали нам сами русские, венгры и булгары, ждут того, чтобы земли, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разграбить всю Русь...».

Местом сосредоточения монгольских войск стали низовья реки Воронеж. Отсюда Батый направил к князю Юрию Рязанско­му посольство, требуя покорности и дани. Ответное посольство во главе с князем Федором (сыном Юрия) просило «с дары и моле­ния великими, чтобы не воевал Рязанския земли» («Повесть о ра­зорении Рязани Батыем»). Одновременно были отправлены пос­лы с просьбой о помощи к великому князю Юрию Всеволодовичу во Владимир, а также в Чернигов. Вероятно, рязанские дружины пытались остановить монгольские войска на подступах к городу и дали сражение, однако помощи не получили.

Разгромив Пронск, Белгород и другие города, монголы 16 де­кабря 1237 г. осадили Рязань. После непрерывного шестиднев­ного штурма 21 декабря город был захвачен и разгромлен, погиб­ла большая часть населения. Свидетельства письменных источни­ков полностью подтверждаются археологическими данными.

Далее войска Батыя направились вверх по Оке к городу Ко­ломне - месту, где собирались владимирские полки, чтобы дать отпор Батыю. Город был окружен болотами и густым лесом, по которым монгольской коннице было трудно пройти. Однако войска прошли но льду Москвы-реки, и в районе Коломны произошло сражение. Монголы, имевшие значительный перевес в си­лах, разгромили владимирские полки.

Захватив и разграбив Коломну, монгольская армия пошла в глубь владимирских земель. 20 января 1238 г. была захвачена Москва, оказавшая упорное сопротивление. Рашид ад-Дин отме­чает, что только «сообща в пять дней» монголы взяли Москву.

К Владимиру - столице Северо-Восточной Руси - монгольские войска подошли в начале февраля (2-4 февраля 1238 г.). Лаврентьевская летопись наиболее полно описывает осаду города.

Штурм Владимира начался после того, как осадные машины проделали в стенах города проломы. Защитники оказывали от­чаянное сопротивление. Рашид ад-Дин отмечал, что «они ожесто­ченно дрались. Хан Менгу лично совершил богатырские подвиги, пока не разбил их». Часть жителей, семья великого князя и «множество бояр» укрылись в соборной церкви, которую монго­лы пробовали поджечь. Церковь не загорелась, но собравшиеся там люди умерли от жары и дыма. Рашид ад-Дин сообщает, что монголы «осадив город Юрия Великого (г. Владимир), взяли его в 8 дней». (Князь Юрий Всеволодович оставил город до подхода монголов и отправился собирать войска на реку Сить. Он не ожи­дал такого быстрого падения города.)

После взятия Владимира монголы для захвата других городов и земель пошли в нескольких направлениях - на Ростов, Тверь, Торжок, Городец и др. Часть войск Батыя во главе с ханом Бурундаем направилась для разгрома великого князя Юрия Всеволодо­вича. Рашид ад-Дин описывает поход Бурундая как погоню за бе­жавшим в «лес» князем, которого затем «поймали и убили». Бит­ва на реке Сити произошла 4 марта 1238 г. и закончилась разгро­мом войск князя Юрия и его гибелью.

Крупные воинские силы во главе с Батыем осадили Торжок, город-крепость на границе Новгородской республики. Захватили его только после двухнедельной осады 5 марта 1238 г.

После разгрома Торжка перед Батыем открылась дорога на Новгород. Первая Новгородская летопись сообщает, что монголы пошлина Новгород Селигерским путем до Игнач-Креста, убивая людей «секуще, аки траву» и не дошли до него сто верст. В сере­дине марта 1238 г. они повернули назад.

Основной причиной, заставившей Батыя отказаться от похода на Новгород, являлось, вероятно, то, что его войска были разделе­ны на несколько крупных отрядов и разбросаны на значительном расстоянии. Батый не успел собрать под Торжком достаточно сил, чтобы штурмовать Новгород.

Монгольские войска начали отходить в степи, направляясь от­дельными отрядами к Козельску, где, вероятно, был назначен сбор всего войска. Оборона города началась, согласно разным ис­точникам, в конце марта или начале апреля 1238 г. Сначала город осадил отряд самого хана Батыя, но полуторамесячная осада не имела успеха, так как для решительного штурма сильно укреп­ленного города не хватало воинов. Козельск был расположен на крутой горе в излучине Жиздры, и штурмовать его было удобно только с одной стороны. В городе насчитывалось около 5 тысяч жителей и несколько сотен дружинников малолетнего князя Ва­силия (т. е. около полутора тысяч боеспособного населения).

На помощь Батыю войска других чингисидов смогли подойти только в середине мая. Рашид ад - Дин сообщает: «...потом прибы­ли Кадан и Бури и взяли его (Козельск) в три дня». Город захва­тили лишь, когда в проломах городских стен «погибли почти все его защитники» (Лаврентьевская летопись), его полностью разру­шили, а всех жителей убили.

От Козельска монгольская армия направилась на юг и к сере­дине лета вышла в половецкие степи.

В течение нескольких месяцев 1237-1238 гг. (декабрь - ап­рель) княжества Северо-Восточной Руси, часть новгородских и некоторые районы Смоленского и Черниговского княжеств были разгромлены войсками Батыя.

Пребывание монголов в половецких степях с лета 1238 г. До весны 1239 г. сопровождалось непрерывными войнами с половца­ми, осетинами и черкесами. Особенно затяжной и кровопролит­ной была война с половцами. Плано Карпини, проезжавший в 40-х гг. XIII в. по половецким степям, писал: «В Комании мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежав­шие на земле подобно навозу». Впоследствии половцы были вы­теснены в Венгрию, а оттуда, после гибели хана Котяна, ушли в Болгарию.

Весной 1239 г. начинается второй этап нашествия. Один из монгольских отрядов штурмовал Переяславль. Летописец сооб­щает, что в марте 1239 г. после недолгой осады был «взят город Переяславль копьем, а жители убиты»

Следующий поход был против Чернигова и всей Чернигово-Северской земли, так как это княжество могло угрожать правому флангу монгольского войска, готовящегося к походу на запад. Чернигов был окружен и осажден. При осаде монголы использо­вали гигантские катапульты для метания камней, которые едва могли поднять четверо сильных мужчин. Черниговский князь вывел свои войска из города, встретил монгольскую армию в от­крытом бою и был разбит. Летопись сообщает точную дату паде­ния Чернигова - 18 октября 1239 г.

После взятия Чернигова основные силы монгольской армии отступили в половецкие степи для перегруппировки, а отряд под командованием хана Менгу пошел к Киеву. Ипатьевская лето­пись отмечает, что хан Менгу удивился красоте города и отправил послов с предложением сдать его. Однако вече Киева отвергло та­кое предложение, и он ушел в степи. Этот поход можно оценить как разведывательный, так как для осады хорошо укрепленного города требовались большие военные силы.

Осенью 1240 г. к Киеву подошел Батый. В то время городом, который переходил от одного князя к другому, правил Даниил Романович Галицкий, а точнее, его воевода - тысяцкий Дмитрий. Ипатьевская летопись отмечает, что «не слышно было челове­ческого голоса от ржанья коней монгол». Основной удар монголы нанесли у Лядских ворот. «Поставил Батый пороки у ворот Лядских» и «пороки беспрестанно били стены днем и ночью и проби­ли стены». После ожесточенных боев у городских стен Киев был захвачен (19 ноября или 6 декабря 1240 г.). Рашид ад-Дин сооб­щает, что бои за город продолжались девять дней. Последним оп­лотом защитников была Десятинная церковь. По материалам рас­копок известно, что оборона церкви длилась несколько дней. Осажденные начали рыть подземный ход, надеясь таким образом пробраться к берегу Днепра. Однако монголы пустили в дело осадную технику, и церковь, переполненная людьми, рухнула. Город был разрушен почти полностью и надолго утратил значение крупного городского центра. Плано Карпини, проезжая через Ки­ев в 1245 г., записал: «Татары произвели великое избиение в стране России, разрушили города и крепости и убили людей, оса­дили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады они взяли его и убили жителей города... Этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве».

Разгромив Киев, монгольские войска пошли дальше на за­пад - на Владимир-Волынский. Основные силы во главе с Батыем направлялись на Владимир-Волынский через города Колодяжин и Данилов, а другие отряды опустошали Южную Русь. Это было обычное для монголов наступление широким фронтом, т. е. «мон­гольской облавой».

После упорного сопротивления были взяты Колодяжин, Каме­нец, Изяславль, а Данилов, Холм и Кременец устояли. Причиной того, что Батый не смог захватить эти небольшие города, кроме храбрости защитников и надежных укреплений (например, Кре­менец находился на высокой горе с крутыми и скалистыми скло­нами), было и то обстоятельство, что их осаждали отдельные немногочисленные монгольские отряды, в то время как основные силы ускоренно двигались к главной стратегической цели - Вла­димиру-Волынскому.

Владимир-Волынский монгольские войска взяли штурмом после короткой осады. Ипатьевская летопись сообщает, что Ба­тый «пришел к Владимиру, взял его копьем, а жителей беспо­щадно убил». Данные летописи подтверждаются археологически­ми находками, которые свидетельствуют о кровавом сражении. Жителей города жестоко казнили. Этим объясняются находки черепов с вбитыми в них железными гвоздями.

Есть сведения о попытке Батыя захватить город Берестье (со­временный Брест). По сообщению той же Ипатьевской летописи, «Даниил со своим братом (Васильком) пришел к Берестью и не смог идти по полю, из-за запаха (трупного) от множества уби­тых». Во время раскопок Берестья в слоях середины XIII в. сле­дов пожара и массовой гибели людей не выявлено. Можно пред­положить, что город не был взят, но в его окрестностях произо­шла битва с монголами.

После захвата и разрушения Владимира-Волынского основ­ные силы монгольской армии направились к городу Галичу, где должны были собраться все отряды, завершавшие «облаву». Как пишет Рашид ад-Дин, монголы подошли к Галичу объединенны­ми силами и «в три дня взяли его».

После разгрома Галицкого и Волынского княжеств Батый в 1241 г. отправился в поход на Венгрию и Польшу. Завоевание этих княжеств заняло около трех месяцев. С уходом войск Батыя за границу военные действия на территории Юго-Западной Руси

закончились.

Последствия монгольского нашествия для славянских кня­жеств:

1) резко сократилось количество населения, так как много лю­дей было убито, и многих увели в плен;

2) многие города были разрушены, некоторые из них после разгрома запустели и надолго утратили свое былое значение (по данным археологов, из известных по раскопкам 74 городов Ки­евской Руси ХП-ХШ вв. 49 были разрушены войсками Батыя, из них в 14 жизнь так и не возобновилась, а 15 превратились в села);

3) после нашествия Батыя перестало существовать Переяслав­ское княжество и фактически Киевское и Черниговское;

4) прервались международные отношения, не заключались политические союзы, резко ослабла торговля, не развивались ре­месла, нарушились культурные связи, почти прекратилось лето­писание. В огне погибло множество ценнейших книг и летописей