Главная Щитовидная железа Бледный огонь шекспир и венецианский купец. Бледный огонь шекспир и венецианский купец Бассанио делает правильный выбор

Бледный огонь шекспир и венецианский купец. Бледный огонь шекспир и венецианский купец Бассанио делает правильный выбор

Глава 19. «Венецианский купец». - Источники и характеры. - Антонио, Порция, Шейлок. - Лунный пейзаж и музыка. - Взгляд Шекспира на музыку

Из пьесы Бена Джонсона «Вольпоне» видно, что туристы, посещавшие Венецию, нанимали себе комнату и поручали какому-нибудь еврею меблировать ее. Если путешественник был в то же время и писателем, то он получал таким образом возможность, которая не существовала в самой Англии, - изучить характер и речь евреев. Шекспир воспользовался этим случаем. Он заимствовал имена евреев и евреек, встречающиеся в «Венецианском купце», из Ветхого Завета. В первой книге Моисея (10, 24) попадается имя Села, или по-еврейски Шелах (имя одного маронита из Ливана). Шекспир видоизменил это имя в Шейлок. Далее в той же книге встречается (И, 24) имя Джиска (выглядывающая, высматривающая). В двух английских переводах Библии, относящихся к 1549 и 1551 гг., оно писалось Джеска. Шекспир превратил его в Джессика. Ведь Шейлок говорит, как известно, что Джессика имеет привычку выглядывать из окна и любоваться уличными зрелищами.

Шекспировская публика узнала различными путями легенду о еврее, который упорно требовал от своего должника-христианина взамен уплаты денежного долга фунт его собственного мяса, и который был принужден не только с позором отказаться от своего иска, но даже принять христианство. Этот сюжет (равно как и мотив с тремя ящиками) оказался буддийского происхождения, и многие исследователи придерживаются того мнения, что он из Индии перекочевал в Европу. Однако можно предположить и обратное движение. Как бы там ни было, но мы находим уже в 12 таблицах Древнего Рима закон, в силу которого кредитор имел право вырезать у несостоятельного должника кусок мяса. Один из источников шекспировской пьесы ссылается именно на это постановление. В старину этот обычай существовал везде, и Шекспир только перенес его из седой, варварской древности в современную ему Венецию. В этом рассказе рисуется переход от периода безусловного исполнения строгого закона к более позднему периоду господства принципа справедливости. Этот рассказ представлял, таким образом, удобный повод к красноречивой тираде Порции о различии между законом и милосердием, тираде, превращавшейся в уме зрителей в доказательство превосходства христианской морали над еврейским культом формального закона. Одним из источников, которым Шекспир пользовался для личности Шейлока, особенно для сцены в суде, является трактат Сильвейна «Оратор». Двадцать пятая глава этого сочинения озаглавлена «О еврее, потребовавшем от христианина вместо уплаты долга фунт его собственного мяса». Так как книга Сильвейна вышла в английском переводе Энтони Мондея в 1596 г., а «Венецианский купец» упоминается в 1598 г. у Миреса в ряду других шекспировских пьес, то нет никакого сомнения, что драма написана именно в этот промежуток времени. В упомянутом произведении купец и еврей произносят каждый по речи, и обвинения, взводимые на второго, интересны в том смысле, что живо рисуют отношения того времени к евреям: они потому так упрямы и жестоки, говорится здесь, что желают во что бы то ни стало глумиться над распятым ими христианским Богом; они всегда были безбожным народом, так как Библия полна рассказов о их возмущениях против Бога, судей и священников. Даже больше, их прославленные патриархи продали собственного брата.

Но главным источником для пьесы Шекспира была, без сомнения, повесть «Приключения Джанетто» из сборника Джованни Фиорентини «II Pecoroni», вышедшего в 1558 г. в Милане.

Молодой купец Джанетто приезжает со своим богато нагруженным кораблем в гавань близ дворца Бельмонте, принадлежащего одной прелестной юной вдове. Много поклонников окружает ее. Она готова подарить свою руку и свое состояние тому, кто исполнит никем пока еще не исполненное условие. Оно выражено в чисто средневековом грубо-наивном духе. Когда наступает ночь, дама приглашает своего гостя разделить с нею ложе. Но усыпительный напиток, который она ему перед этим подносит, погружает его в глубокий сон, и когда всходит солнце, он обязан отдать прекрасной вдове свой корабль вместе с грузом и покинуть ее с позором и убытками. Джанетто терпит неудачу, но он находится до такой степени под обаянием своей страсти, что когда добрый Ансальдо, воспитавший его, снаряжает для него корабль, он снова возвращается в Бельмонте. Однако и это посещение оказывается столь же бесполезным. Чтобы послать Джанетто в третий раз, Ансальдо принужден занять у одного еврея под известным нам условием 10 000 дукатов. На этот раз молодой человек избегает опасности благодаря доброму совету одной из служанок. Он женится на прелестной вдове и забывает в своей радости вексель, данный еврею Ансальдо. Он вспоминает о нем только в самый день срока. Жена советует ему немедленно поехать в Венецию и дает ему на дорогу 100 000 дукатов. Переодевшись затем адвокатом, она отправляется вслед за ним и появляется в Венеции в виде молодого, известного юриста из Болоньи. Но еврей отказывается наотрез от всех предложений, имеющих в виду спасти Ансальдо, даже от 100000 дукатов. Затем сцена в суде происходит так же, как и в пьесе Шекспира. Молодая супруга Джанетто произносит тот же приговор, что и Порция. Еврей не получает ни гроша и не имеет возможности пролить ни одной капли крови Ансальдо. Благодарный Джанетто предлагает адвокату все 100 000 дукатов, но тот требует только перстень, данный ему женой, и шутливая завязка развязывается так же легко, как у Шекспира.

Так как поэт нашел неудобным сохранить условие, поставленное прекрасной вдовушкой новеллы для получения ее руки, он нашел другое в одном из рассказов сборника «Римские деяния». Здесь молодая девушка должна выбирать между тремя ящиками: золотым, серебряным и оловянным, если желает сделаться невестой царевича. Надпись на золотом ящике обещает тому, кто его выберет, дать то, что он заслуживает. Молодая девушка отказывается из скромности и поступает разумно, так как ящик наполнен костями скелета. Надпись на серебряном ящике обещает то, чего каждый желает больше всего. Девушка проходит также мимо этого ящика, замечая наивно, что ее природа требует прежде всего чувственных удовольствий. Наконец, оловянный ящик предвещает тому, кто на нем остановит свой выбор, то, что сам Бог ему назначит: оказывается - он наполнен драгоценными камнями.

У Шекспира Порция заставляет сообразно с завещанием отца своих поклонников выбирать между тремя ящиками, которые носят другие надписи и из которых самый неказистый на вид содержит ее портрет. Едва ли Шекспир заимствовал что-нибудь из более ранней, не дошедшей до нас пьесы, которая, по словам Стефана Госсона в его «Школе злоупотреблений», бичевала алчность светских женихов и кровожадность ростовщиков.

Значение «Венецианского купца» обусловлено той серьезностью и гениальностью, с которой Шекспир обработал психологические эскизы характеров, заимствованные им из старых сказок, тем увлекательным лиризмом, той поэзией лунной ночи, которые дышат в заключительных сценах его драмы.

Шекспир вдохнул в царственного купца Антонио, который при всем своем богатстве и счастье страдает меланхолией, и которого предчувствие грядущих невзгод и мук поражает сплином, частицу своей собственной души. Меланхолия Антонио имеет много общего с той, которая завладеет в скором времени сердцем Жака в комедии «Как вам угодно» душою герцога в «Двенадцатой ночи» и умом Гамлета. Она служит как бы черной подкладкой к светлому, жизнерадостному настроению, которое еще преобладает в этом периоде шекспировской биографии. Эта меланхолия заставит в недалеком будущем поэта уступить главное место в своих пьесах героям мечтательным и рефлектирующим, тогда как в эпоху цветущей молодости это место занимают натуры решительные и активные. Впрочем, Антонио при всем своем царственном благородстве далеко не безупречный человек. Он издевался над Шейлоком, обращался с ним свысока, презирал его за веру и происхождение. Зритель понимает, какой дикой необузданностью отличались средневековые предрассудки против евреев, когда даже такой великодушный человек, как Антонио, находится всецело под их гнетом. Если он с некоторым правом презирает и ненавидит Шейлока за его денежные аферы, то он, с другой стороны, забывает, к нашему глубокому удивлению, тот простой факт, что у евреев отняли всякую возможность существовать иными средствами, и что им, в сущности, позволяли сколачивать капиталы только затем, чтобы иметь на всякий случай жертву, которую можно было бы бесцеремонно ограбить. Но сам Шекспир едва ли смотрел на Шейлока глазами Антонио. Шейлок не в силах понять венецианского купца и характеризует его словами (III, 3):

…Это вот:

Тот дуралей, что деньги без процентов

Дает взаймы.

Шекспир не принадлежал к числу таких «дуралеев». Он наделил Антонио таким идеализмом, который не соответствовал его собственным наклонностям и который не казался ему достойным подражания. В отношениях Шейлока к нему рисуется, таким образом, ненависть и мстительность человека отверженного племени.

С особенным вниманием и с особенной любовью обрисовал Шекспир фигуру Порции. В том условии, которое она ставит претендентам на ее руку, сквозит так же, как в конфликте, вызванном Шейлоком, сказочный мотив. Таким образом, обе половины действия соответствуют друг другу как нельзя лучше.

Конечно, странное завещание отца, позволяющее Порции выйти замуж только за того, кто сумеет отгадать загадку на простую тему: «не все то золото, что блестит», кажется нам слишком наивным и сказочным. Шекспир, по-видимому, так обрадовался случаю высказать по поводу этой старой повести о трех ящиках свое отвращение ко всякой внешней мишуре, что не обратил никакого внимания на такой неправдоподобный способ выходить замуж. Он хотел сказать другими словами: Порция не только изящная, но и глубоко серьезная женщина. Ее сердце может покорить только тот, кто презирает внешний блеск. Бассанио намекает на это обстоятельство в длинной реплике перед выбором (III, 2). Если Шекспир ненавидел что-нибудь в продолжение всей своей жизни такой страстной ненавистью, которая не находилась ни в какой пропорции с ничтожностью самого предмета, то это были: румяна и искусственные волосы. Вот почему он настойчиво подчеркивает, что красота Порции ничем не обязана искусству. Красота других женщин имеет совсем иное происхождение:

… Взгляните только

На красоту - увидите сейчас,

Что ценится она всегда по весу

Наружных украшений.

Когда порою мы глядим

На мнимую красавицу и видим,

Как кудри золотистые ее

Вниз с головы бегут двумя змеями,

Кокетливо играя с ветерком,

То знаем мы, что это достоянье

Уже второй головки: череп тот,

Что их родил, давно лежит в могиле.

Поэтому на блеск наружный их

Должны смотреть, как на коварный берег

Опаснейшего моря .

Перед выбором Порция высказывает в высшей степени кокетливо, почти против желания, делая полусознательную ошибку, свою любовь к Бассанио:

Проклятие глазам чудесным вашим!

Они меня околдовали всю

И на две половины разделили;

Одна из них вам вся принадлежит,

Другая - вам… мне, я сказать хотела,

Но если мне, то также вам - итак,

Вам все мое принадлежит.

Когда Бассанио выражает в своей реплике желание как можно скорее приступить к выбору между ящиками, так как ожидание для него хуже пытки, то Порция намекает в своем ответе, по-видимому, на варварскую казнь дона Родриго Лопеса, испанского врача Елизаветы, состоявшуюся в 1594 г. после того, как два негодяя сделали под пыткой какие-то разоблачения в пользу совершенно неосновательного обвинения:

…Да, но вы

Мне, может быть, все это говорите,

Как человек, который может все

Под пыткою сказать.

Бассанио отвечает:

Пообещайте

Мне только жизнь - и правду я скажу.

Когда исход выборов оправдал надежды Порции, она говорит и поступает так, как женщина, нравственный облик которой Шекспир считал в этот период своей жизни идеальным. Это не бурное самозабвение Юлии, а беспредельная нежность благородной и разумной женщины. Она не желала бы для себя - быть лучше, но для него она хотела бы в двадцать раз утроить свою цену. Она говорит:

Но, ах, итог того, что стою я

Ничто. Теперь я девушка простая,

Без сведений, без опытности, тем

Счастливая, что не стара учиться,

И тем еще счастливей, что на свет

Не родилась тупою для ученья:

Всего же тем счастливее, что свой

Покорный ум она теперь вверяет

Вам, мой король, мой муж, учитель мой.

Так кротко любит она своего жениха, бесхарактерного расточителя, приехавшего в Бельмонте только ради того, чтобы получить вместе с рукой невесты возможность заплатить легкомысленно наделанные долги. Хотя отец Порции желал достигнуть путем странного завещания того, чтобы дочь не сделалась добычей сребролюбивого человека, но именно эта участь постигает ее, правда, после того, как первоначальный мотив сватовства затмевается в ее глазах достоинствами Бассанио.

Хотя Порция отдается совершенно своей любви, тем не менее в ее характере много самостоятельности и мужественности. Как все дети, рано лишившиеся своих родителей, она умеет сама распоряжаться, другим повелевать и энергично действовать, не спрашивая ни у кого совета, не обращая внимания на требования светского этикета. Поэт воспользовался данными итальянской новеллы, чтобы наделить Порцию не только благородством, но и решительностью. «Сколько денег должен Антонио?» - спрашивает она. - «Три тысячи дукатов». «Дай еврею шесть тысяч и разорви расписку». Шекспир наделил далее Порцию тем светлым, победоносным темпераментом, которым некоторое время будут отличаться все молодые девушки в его комедиях. К одной из них обращаются с вопросом: «Вы, вероятно, родились в веселый час?» Она отвечает: «О нет, моя мать страдала. Но на небе плясала сияющая звезда, и я родилась под этой звездой!» Все эти молодые женщины родились под звездой, которая плясала. Даже из сердца самых тихих и кротких из них вырываются потоки ликующей жизнерадостности.

Все существо Порции дышит здоровьем. Радостные восклицания так и льются с ее уст. Счастье - ее настоящая стихия. Она дитя счастья, она выросла и воспиталась в атмосфере счастья, она окружена всеми условиями и атрибутами счастья и сыплет щедрой рукой счастье кругом себя. Она - олицетворение великодушия. Это не лебедь, вылупившийся на утином дворе. Вся обстановка гармонирует как нельзя лучше с ее фигурой.

Имущество Шейлока состоит из золота и драгоценных камней: их можно спрятать или захватить с собою в случае бегства, но ведь их так же легко своровать и отнять. Богатство Антонио заключается в нагруженных кораблях, рассеянных по всем морям, угрожаемых бурями и разбойниками. Капиталы Порции - более надежные. Это унаследованные от предков участки земли и роскошные постройки. Понадобилось не одно столетие работы, забот и трудов, чтобы могло родиться существо, подобное ей. Ее аристократические предки должны были жить в продолжение нескольких поколений безупречно и беспечно и быть любимцами, избранниками фортуны, чтобы накопить те богатства, которые являются как бы подножием к ее трону, достигнуть того почетного положения, которое сияет ореолом короны вокруг ее головки, создать и поставить на ноги то хозяйство, которое заменяет ей двор, свиту, воздвигнуть тот великолепный дворец, где она царит, как княгиня, и доставить ей то образование и те знания, которые придают ей величие истинной правительницы. Порция отличается при всем своем здоровье редким изяществом. Хотя она умнее всех окружающих, но это не мешает ей быть веселой. Она исполнена мудрости, несмотря на свои молодые годы. Порция - дитя более здоровой и свежей эпохи, нежели наш нервный век. Здоровье ее натуры никогда не истощается, ее жизнерадостность никогда не иссякает. Хотя неопределенное положение, в котором находится Порция, угнетает ее, но оно не лишает ее веселости, а эта последняя не мешает ей владеть собою. В критических обстоятельствах, при непредвиденных случаях растут ее энергия и решительность. Неиссякаемые родники и ключи бьют в ее душе. В голове Порции столько же мыслей, сколько планов. Она так же богато одарена остроумием, как и материальными благами. В противоположность возлюбленному, она тратит только проценты со своего капитала: отсюда ее уравновешенность и царственное спокойствие. Если не оценить по достоинству веселую жизнерадостность, составляющую коренную сущность ее характера, то с первой сцены с Нериссой ее шутки должны показаться вымученными, ее остроумие манерным, и тогда легко может прийти в голову, что только бедный ум любит фокусничать и играть словами. Но кто способен открыть в ее натуре тот неиссякаемый родник здоровья, тот поймет, что ее мысли льются так же свободно и необходимо, как бьет вода из фонтана, что она переходит с такой же быстротой от одного сравнения к другому, как срывает и бросает цветы, когда под ногами цветет целый луг, и что она играет словами, как своими локонами. Если она говорит в одном месте (I, 2): «Мозг может изобретать законы для крови, но горячая натура перепрыгивает через холодное правило. Безумная молодость - заяц, перескакивающий через капкан, который ставит ему благоразумие», то эти слова вполне гармонируют с ее характером. Необходимо предположить, что эти сравнения и обороты просто вызваны потребностью шутить и смеяться, иначе они покажутся неуклюжими и натянутыми. Читая далее, например, такую реплику (IV, 2):

…Ну, если бы жена

Услышала, чем жертвовать хотите

Вы для него - не слишком-то она

Была бы вам за это благодарна, -

опять-таки необходимо предположить, что Порция твердо убеждена в победе, иначе эта задорная реплика, произносимая в ту минуту, когда жизнь Антонио висит на волоске, покажется беспощадной. В душе Порции царит какая-то врожденная гармония, но до того полная, богатая и скрывающая в себе различные противоречия, что без некоторого воображения не составишь себе верного представления о ее характере. В ее сложной, гармонически спокойной физиономии многое невольно напоминает женские головки Леонардо. Здесь таинственно перемешаны: чувство личного достоинства и нежность, умственное превосходство и желание подчиняться, серьезность, доходящая до стойкой твердости, и кокетливая шаловливость, граничащая с иронией.

Шекспир желал, чтобы мы отнеслись к Порции с таким же восторгом, с каким о ней выражается Джессика (III, 5). Если одна молодая женщина говорит с таким благоговением о другой, то достоинства последней должны быть выше всяких подозрений. «Бассанио, - говорит она, - зажил теперь, вероятно, счастливой жизнью, так как встретил в своей жене такое благо. Он найдет здесь на земле все наслаждения неба, и если он их не оценит, то недостоин попасть и на небо».

Да, если бы случилось двум богам

Держать пари на двух из смертных женщин,

И Порция была б одной из них -

То уж к другой пришлось бы непременно

Хоть что-нибудь прибавить - потому

Что равной ей нет в этом жалком мире.

Однако для современного читателя и зрителя центральной фигурой пьесы является, конечно, Шейлок, хотя он в то время играл, без сомнения, роль комической персоны и не считался главным героем, тем более, что он ведь покидает сцену до окончания пьесы. Более гуманные поколения усмотрели в Шейл оке страдающего героя, нечто вроде козла отпущения или жертву. Но в то время все свойства его характера: жадность, ростовщические наклонности, наконец, его неизменное желание вырыть другому яму, в которую сам попадает, - представляли чисто комические черты. Шейлок не внушал зрителям даже страха за жизнь Антонио, потому что развязка была заранее всем известна. Когда он спешил на пир Бассанио со словами:

…Я все-таки пойду

И буду есть из ненависти только

Пусть платится мой христианин-мот! -

то он становился мишенью всеобщих насмешек; или, например, в сцене с Тубалом, когда он колеблется между радостью, вызванной банкротством Антонио, и отчаянием, вызванным бегством дочери, похитившей бриллианты. Когда он восклицал: «Я хотел бы, чтобы моя дочь лежала мертвая у моих ног с драгоценными камнями в ушах!» - он становился прямо отвратительным. В качестве еврея он был вообще презренным существом. Он принадлежал к тому народу, который распял Христа, и его ненавидели кроме того как ростовщика. Впрочем, английская театральная публика знала евреев только по книгам и театральным представлениям, так же как, например, норвежская еще в первой половине XIX века. От 1290 по 1660 г. евреи были окончательно изгнаны из Англии. Никто не знал ни их добродетелей, ни их пороков, поэтому всякий предрассудок относительно их мог беспрепятственно зарождаться и крепнуть.

Разделял ли Шекспир это религиозное предубеждение, подобно тому как он питал национальный предрассудок против Орлеанской Девы, если только сцена в «Генрихе VI», где она выведена в виде ведьмы, принадлежит ему? Во всяком случае, только в незначительной степени. Но если бы он выказал яркую симпатию к Шейлоку, то, с одной стороны, вмешалась бы цензура, а с другой стороны, - публика не поняла и отвернулась бы от него. Если Шейлок подвергается в конце концов каре, то это обстоятельство соответствовало как нельзя лучше духу времени. В наказание за свою упрямую мстительность он теряет сначала половину той суммы, которой ссудил Антонио, потом половину своего капитала и вынужден, наконец, подобно «мальтийскому жиду» Марло, принять христианство. Этот последний факт возмущает современного читателя. Но уважение к личным убеждениям не существовало в эпоху Шекспира. Ведь было еще так близко время, когда евреям предоставляли выбор между распятием и костром. В 1349 г. пятьсот евреев избрали в Страсбурге второй исход. Странно также то обстоятельство, что в то время, когда на английской сцене мальтийский жид отравлял свою дочь, а венецианский еврей точил нож для казни над своим должником, в Испании и Португалии тысячи героически настроенных евреев, оставшиеся верными иудейской религии после изгнания 300 ООО соплеменников, предпочитали измене иудейству пытки, казни и костры инквизиции.

Никто другой, как великодушный Антонио, предлагает крестить Шейлока. Он имеет при этом в виду его личное благо. Крещение откроет ему после смерти путь к небесам. К тому же христиане, лишившие Шейлока посредством детских софизмов всего его имущества, заставившие его отречься от своего Бога, могут гордиться тем, что являются выразителями христианской любви, тогда как он стоит на почве еврейского культа формального исполнения закона.

Однако сам Шекспир был свободен от этих предрассудков. Он не разделял фанатического убеждения, что некрещеный еврей осужден навеки. Это ясно видно из сцены между Ланселотом и Джессикой (III, 1). Ланселот высказывает не без юмора предположение, что Джессика осуждена. Единственное средство спастись это доказать, что ее отец не ее настоящий отец:

Джессика . Да, это действительно какая-то незаконнорожденная надежда. Но в этом случае на меня упадут грехи моей матери.

Ланселот . Это точно; ну, так значит, мне следует бояться, что вы пропадете и по папеньке, и по маменьке. Избегая Сциллу, т. е. вашего батюшку, я попадаю в Харибду - вашу матушку. Вот и выходит, что вы пропали и с той, и с другой стороны.

Джессика . Меня спасет мой муж: он сделал меня христианкой.

Ланселот . За это он достоин еще большего порицания. Нас и без того было много христиан на свете - как раз столько, сколько нужно, чтобы иметь возможность мирно жить вместе. Это обращение в католическую веру возвысит цену на свиней, коли мы все начнем есть свинину, так что скоро ни за какие деньги не достанешь жареного сала.

И Джессика повторяет дословно мужу выражения Ланселота: «Он мне прямо говорит, что мне нет спасенья в небе, потому что я - дочь жида, и говорит, что вы дурной член республики, потому что, обращая евреев в христианскую веру, увеличиваете цену на свинину».

Конечно, человек убежденный не шутил бы в таком тоне над такими мнимо-серьезными вопросами.

Замечательно также, что Шекспир наделил Шейлока, при всей его бесчеловечности, - человечными чертами и показал, что он имел некоторое право быть столь несправедливым. Зритель понимает, что при том обращении, которому подвергался Шейлок, он не мог сделаться другим. Шекспир пренебрег мотивом атеиста Марло, что еврей ненавидит христиан за то, что у них еще больше развиты ростовщические инстинкты, чем у него самого. При своем спокойно-гуманном взгляде на человеческую жизнь Шекспир сумел поставить жестокосердие и кровожадность Шейлока в связь с его страстным темпераментом и с его исключительным положением. Вот почему потомство усмотрело в нем трагический символ унижения и мстительности порабощенной нации. Никогда Шекспир не возвышался до такого непобедимого и захватывающего красноречия, как в знаменитой главной реплике Шейлока (III, 1):

Я - жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов, чувств, привязанностей, страстей? Разве он не ест ту же пищу, что и христианин? Разве он ранит себя не тем же оружием, подвержен не тем же болезням, лечится не теми же средствами, согревается и знобится не тем же летом и не тою же зимою? Когда вы нас колете, разве из нас не течет кровь, когда вы нас щекочете, разве мы не смеемся? Когда вы нас отравляете, разве мы не умираем, и когда вы нас оскорбляете, разве мы не отомстим? Если мы похожи на вас во всем остальном, то хотим быть похожи и в этом. Когда жид обидит христианина, к чему прибегает христианское стремление? К мщению. Когда христианин обидит жида, к чему должно по вашему примеру прибегнуть его терпение? Ну, тоже к мщению. Гнусности, которыми вы меня учите, я применяю к делу - и коли не превзойду своих учителей, так значит мне сильно не повезет!

Но с особенной гениальностью схватил Шекспир типические расовые черты и подчеркнул еврейские элементы в фигуре Шейлока. Если герой Марло часто приводит сравнения из области мифологии, то начитанность Шейлока исключительно библейская. Торговля служит единственной нитью, связующей его с культурой более поздних поколений. Шейлок заимствует свои сравнения у патриархов и пророков. Когда он оправдывается примером Иакова, его речь становится торжественной. Он все еще считает свой народ «священным», и когда дочь похищает его бриллианты, он чувствует впервые, что над ним тяготеет проклятие. Герой же Марло произносит следующую немыслимую реплику:

Я - еврей и вследствие этого осужден на погибель.

В Шейлоке также много других еврейских черт: его уважение к букве закона, постоянные ссылки на свое формальное право, являющееся его единственным правом в человеческом обществе, наконец, наполовину естественное, наполовину преднамеренное ограничение своих нравственно-моральных понятий принципом мести. Шейлок - не дикий зверь и не язычник, свободно проявляющий свои инстинкты. Он умеет обуздывать свою ненависть и заключает ее в рамки законного права, как разъяренного тигра в клетку. Он не обладает той ясностью и свободой, той беспечностью и беззаботностью, которые отличают добродетели и пороки, благотворительность и бессмысленную расточительность господствующей касты. Но совесть никогда не мучает его. Все его поступки соответствуют логически его принципам.

Отчужденной от той почвы, того языка и общества, которые он считает родными, Шейлок сохранил свой восточный колорит. Страстность - вот основной элемент его характера. Он разбогател через нее. Она сквозит во всех его поступках, соображениях и предприятиях. Она воодушевляет его ненависть и его мстительность. Шейлок гораздо более мстителен, чем жаден. Он падок до денег, но если представляется случай отомстить, он их не ставит ни во что. Негодование на бегство дочери и кражу драгоценностей обостряет его ненависть к Антонио настолько, что он отказывается от суммы, превышающей долг втрое. Он и свою честь не продаст за деньги, хотя его представления о чести ничего не имеют общего с рыцарскими. Он ненавидит Антонио больше, чем любит свои сокровища. Не жадность, а страстная ненависть превращает его в бесчеловечного изверга.

В связи с этой чисто еврейской страстностью, проглядывающей в мельчайших оттенках его речи, находится его нескрываемое презрение к лени и тунеядству. Это ведь тоже чисто еврейская черта, в чем нетрудно убедиться при самом поверхностном чтении библейских изречений. Шейлок прогоняет Ланселота со словами: «В моем улье нет места трутням». Восточный оттенок страстности Шейлока выражается также в его сравнениях, приближающихся по форме к библейской притче (обратите, например, внимание на его рассказы о хитрости Иакова или на его защитительную речь, начинающуюся словами: «Обдумайте вы вот что: есть немало у вас рабов»). Специфически еврейское состоит в данном случае в том, что Шейлок употребляет при всей своей необузданной страстности такие образы и такие сравнения, которые запечатлены трезвым и своеобразным умом. У него постоянно торжествует острая, саркастическая логика. Каждое обвинение он возвращает назад с процентами. Эта здоровая логика не лишена даже некоторого драматизма. Шейлок мыслит в форме вопросов и ответов. Это, конечно, второстепенная, но очень характерная черта. Она напоминает ветхозаветный стиль, и вы можете ее иногда встретить в речах и описаниях некультурных евреев. По словам Шейлока можно догадаться, что голос его певуч, движения быстры, жесты резки. С ног до головы он является типическим представителем своего народа.

В конце четвертого действия Шейлок исчезает с подмостков, чтобы не вносить дисгармонии в гармонический конец пьесы.

Шекспир старается стушевать при помощи последнего действия мрачный тон общего впечатления. Перед нами пейзаж, озаренный луной и оглашаемый звуками музыки. Весь пятый акт состоит из музыкальных звуков и лунного света. Именно такой была душа Шекспира в этот период его жизни. Все дышит здесь гармонией и миром. Все озарено серебряным блеском, и всюду слышится вдохновляющая музыка. Реплики сплетаются и сливаются, как отдельные голоса хора:

Лоренцо .

Луна блестит. В такую ночь, как эта,

Когда зефир деревья целовал,

Не шелестя зеленою листвою,

В такую ночь, я думаю, Троил

Со вздохом восходил на стены Трои

И улетал тоскующей душою

В стан греческий, где милая Крессида

Покоилась в ту ночь.

Джессика .

В такую ночь

Тревожно шла в траве росистой Тизба…

Лоренцо .

В такую ночь

Печальная Дидона с веткой ивы

Стояла на пустынном берегу…

и затем следуют еще четыре реплики, производящие впечатление, будто поэзия лунного блеска положена на музыку для разных голосов.

«Венецианский купец» вводит нас в тот период в жизни Шекспира, когда он особенно жизнерадостен и смел. В эту светлую эпоху он ценит в мужчине - силу и ум, а в женщине - кокетливое остроумие. Вместе с тем в нем замечается особенная любовь к музыке. Вся его жизнь и вся его поэзия разрешаются теперь, при всей их возвышенности и энергии, в музыкальные аккорды. Шекспир познакомился с этим искусством и, вероятно, часто слышал музыку. Уже первые пьесы показывают его хорошее знакомство с техникой музыки, как это, например, видно из разговора Юлии и Лючеты в «Двух веронцах» (I. 2). Шекспир слышал придворную капеллу, а также оркестры знатных вельмож и дам. Порция имеет также свой домашний оркестр. Шекспир слышал, без сомнения, музыку и в частных домах. Современные ему англичане были, не в пример следующим поколениям, очень музыкальны. Пуритане изгнали музыку из их обычной жизни. Самым излюбленным инструментом был тогда спинет. Даже в парикмахерских можно было его найти и клиенты развлекались на нем в ожидании своей очереди. Сама Елизавета играла на клавикордах и на лютне. В 128-м сонете Шекспир изображает себя, стоящим около клавикорда рядом с возлюбленной, которую он называет ласкательным именем «моя музыка», и завидует клавишам, которые целуют ее ручки. Вероятно, Шекспир был лично знаком с Джоном Доулендом, знаменитейшим английским музыкантом того времени, хотя стихотворение в сборнике «Страстный пилигрим», где упомянуто имя этого последнего, принадлежит не Шекспиру, а Ричарду Барнфидду.

Еще ранее «Венецианского купца» Шекспир выказал снова свои знания в области теории пения и игры на лютне в комедии «Укрощение строптивой», в шутливой сцене, где Люченцио произносит несколько глубоко прочувствованных слов о цели музыки:

Она дана, чтоб освежать наш ум,

Ученьем иль трудами утомленный.

Шекспир понимал также благотворное влияние музыки на душевнобольных, как это видно из «Короля Лира» и из «Бури». Но здесь, в «Венецианском купце», где звуки сливаются с лунным блеском, восторг поэта принимает более возвышенный полет:

И Шекспир, никогда не упоминающий о церковной музыке, которая, по-видимому, не производила на него никакого впечатления, влагает в уста далеко не мечтательного Лоренцо несколько восторженно-мечтательных стихов о музыке сфер в духе эпохи Возрождения:

Сядь, Джессика! Смотри, как свод небесный

Весь выложен мильонами кружков

Из золота блестящего. Меж ними

Нет самого малейшего кружка,

Который бы не пел, как ангел, вторя

В движении размеренном своем

Божественным аккордам херувимов.

Такою же гармонией души

Бессмертные исполнены; но мы

До той поры ее не можем слышать,

Пока душа бессмертная живет

Под грубою и тленною одеждой.

Итак, гармония сфер и гармония души, но не колокольный звон и не церковное пение, - вот для Шекспира наивысшая музыка. Через всю пьесу проходит эта восторженная любовь к музыке, которую он в последнем действии облек в такие роскошные стихи. Когда Бассанио приступает к выбору между ящиками, Порция восклицает (III, 4):

…Пусть оркестр

Гремит, меж тем как выбирать он будет!

Тогда, коли не угадает он,

То кончит так, как умирает лебедь

При музыке…

Но может он и выиграть. Тогда же

Чем будут звуки музыки? Тогда

Те звуки будут трубным ликованьем,

С которым верноподданный народ

Перед своим царем нововенчанным

Склоняется.

Словно Шекспир хотел здесь, в «Венецианском купце», выразить впервые всю глубокую музыкальность своей природы. Он влагает в уста ветреной Джессики следующие глубокомысленные слова:

Становится мне грустно всякий раз,

Как музыку хорошую услышу, -

и Лоренцо объясняет ей, что это происходит оттого, что к звукам музыки душа прислушивается с напряженным вниманием.

Трубный звук укрощает лихой табун молодых коней. Орфей увлекал, по словам легенды, деревья, волны и утесы.

Нет на земле живого существа

Столь жесткого, крутого, адски злого,

Чтоб не могла хотя на час один

В нем музыка свершить переворота.

Кто музыки не носит сам в себе,

Кто холоден к гармонии прелестной,

Тот может быть изменником, лгуном,

Грабителем: души его движенья

Темны, как ночь, и как Эреб черна

Его приязнь. Такому человеку

Не доверяй. Послушаем оркестр.

Конечно, эти слова не следует понимать в буквальном смысле. Но обратите внимание на все немузыкальные натуры у Шекспира. В данном случае это Шейлок, который ненавидит «мерзкий писк искривленной трубы», затем героический, совсем не культурный Готспер, далее упрямый Бенедикт, политический фанатик Кассий, африканец-варвар Отелло и, наконец, существа вроде Калибана, но и эти последние покоряются чарам музыки. Зато все более мягкие натуры музыкальны. Так, например, в первой части «Генриха IV» Мортимер и его жена, уроженка Уэльса, не понимающие друг друга, говорят между собой:

О милая моя, поверь, что скоро

Я буду в состояньи говорить

С тобою на твоем же языке,

В твоих устах он так же мне приятен,

Как пение прекрасной королевы,

В саду, сопровождаемое лютней.

Музыкальны далее трогательно-нежные женские натуры вроде Офелии или Дездемоны или мужские фигуры, как Жак в комедии «Как вам угодно» и герцог в «Двенадцатой ночи». Последняя пьеса вся проникнута любовью к музыке. Уже в первой реплике она раздается первым аккордом.

Когда музыка пища для любви

Пусть пресыщенное желанье звуков

От полноты их изнеможет и умрет.

Еще раз тот напев! Он словно замер!

Он обольстил мой слух, как ветерка дыханье,

Что веет над фиалковой грядой,

Уносит и приносит ароматы.

Здесь Шекспир высказал также свою любовь к простонародным мелодиям. Герцог восклицает (II, 4):

Цезарио мой добрый, сделай милость,

Спой ту старинную, простую песнь

Вчерашней ночи. Грусть мою как будто

Чем красные слова воздушных арий,

Пленяющих наш пестрый век.

Эта жажда звуков и любовь к музыке, которые отличают здесь герцога, а в «Венецианском купце» - Лоренцо, наполняли душу Шекспира в тот короткий, счастливый период, когда он, не порабощенный еще меланхолией, коренившейся в нем, как во всех глубоких натурах, в потенциальном виде, чувствовал, как с каждым днем растут и крепнут его способности, как его жизнь становится богаче и значительнее, и как все его внутреннее существо дышит гармонией и творческой силой. Заключительная симфония в «Венецианском купце» является как бы символическим изображением того духовного богатства, которое Шекспир ощущал в себе, и того духовного равновесия, которого он теперь достиг.

Из книги Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини автора Клюйкова Ольга Васильевна

Глава 9. ВЕНЕЦИАНСКИЙ МАВР Римский триумф «Цирюльника» был поистине ошеломляющим. Римляне, обычно довольно сдержанные в выражении своих чувств, буквально носили Джоаккино на руках. И двадцатичетырехлетний композитор по достоинству наслаждался славой. Театр «Балле»

Из книги Шекспир автора Аникст Александр Абрамович

Характеры То, что мы называем духом времени, на самом деле есть определенное состояние реальных жизненных условий и соответствующее им направление развития характеров. Во все времена есть люди, мимо которых история проходит, не задевая их. Были такие и в эпоху

Из книги Прощание с веком автора Плонский Александр Филиппович

ГЛАВА ВТОРАЯ Твой лунный кратер Здесь собраны живьем живые люди со всеми потрохами: с именами, фамилиями, местожительством и службой- и ваш слуга покорный среди них… Я прикасался к ним, и прикасались они ко мне. И как бывает в жизни, Я в них вживался, а они - в меня… Пабло

Из книги Шекспир автора Морозов Михаил Михайлович

XV. «ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ» В «Венецианском купце» (1596) заглавие не вполне соответствует содержанию. Ведь под «Венецианским купцом» подразумевается Антонио. А между тем наиболее законченным образом в пьесе является Шейлок.Многосторонность образа Шейлока отметил еще

Из книги В военном воздухе суровом автора Емельяненко Василий Борисович

"Купец" прилетел!" Аэродром подсох, зазеленел. Установилась летная погода. На аэродроме образцовый порядок. Красные и белые флажки легко колышутся ровными рядами, разграничивая посадочную, нейтральную и взлетную полосы, посадочные полотнища выложены в створе строго

Из книги Братья Стругацкие автора Володихин Дмитрий

Глава пятая. ОСЕННИЙ ПЕЙЗАЖ 1 Стругацкие 80-х - это литература, резко отличающаяся от написанного прежде. Когда-то, в середине 60-х, произошел перелом, взрывное преобразование писательского стиля. Два десятилетия спустя пришло время для нового перелома.В январе 1982-го была

Из книги Тайный русский календарь. Главные даты автора Быков Дмитрий Львович

18 августа. Родился Антонио Сальери (1750) Антонио заели 18 августа 1750 года в Венеции родился Антонио Сальери, композитор с самой злосчастной репутацией за всю историю мировой симфонической музыки, если не считать Александра Локшина, которого сам Шостакович называл гением и

Из книги Одна жизнь - два мира автора Алексеева Нина Ивановна

Лунный пейзаж Мы сбросили на Вьетнам 7,5 млн тонн взрывчатых веществ, в 3 раза больше, чем во Вторую мировую войну.Мы покинули землю, похожую на лунный пейзаж.Для нас мишенью было все, что двигалось и казалось нам чужим на этой земле.Мы решили: будем бомбить эту страну, пока

Из книги Неизвестный Шекспир. Кто, если не он [= Шекспир. Жизнь и произведения] автора Брандес Георг

Глава 12. Современные нападки на Шекспира. - Бэконовская ересь. - Сведения Шекспира во всех областях знания В одном из своих сонетов Роберт Браунинг восклицает, что имя Шекспира так же не следует произносить всуе, как имя еврейского Иеговы. В этих словах слышалось

Из книги Иван Ефремов автора Ерёмина Ольга Александровна

Глава 20. «Эдуард III» и «Арден Февершем». - Дикция Шекспира. - Первая часть «Генриха IV». - Введение в историческую драму личного жизненного опыта. - Чем мог заинтересовать его сюжет? - Трактирная жизнь. - Кружок Шекспира. - Джон Фальстаф. - Сопоставление его с gracioso

Из книги Алексей Яковлев автора Куликова Кира Федоровна

Купец и благотворитель Жить Антип Харитонович и Варвара Александровна стали в новом просторном доме на пересечении улицы Балтской и проспекта Сегаля. Дом поставлен основательно, из отборных брёвен. Двор вымощен деревянным торцом - ни грязи, ни воды не будет.Прошло лишь

Из книги Врубель автора Домитеева Вера Михайловна

Глава четвертая СЛАВНЫЕ РУССКИЕ ПОЛКОВОДЦЫ И БЕССМЕРТНЫЙ ВЕНЕЦИАНСКИЙ МАВР НЕУТОМИМЫЙ ШАХОВСКОЙ До конца жизни не будет знать покоя этот картавящий, пришепетывающий, с маленькими острыми глазками и огромным птичьим носом, быстро семенящий короткими ножками, одержимый

Из книги Максимализмы [сборник] автора Армалинский Михаил

Из книги Литератор автора Каверин Вениамин Александрович

Характеры «Виноват» М. Е. В. Кончается война. Германия. Поле перемежается с рощицами и редкими домиками. Идут по пустой дороге майор и его друг, старший лейтенант с денщиком своим, автоматчиком. Верой и правдой служил ему денщик и спасал от смерти не раз.Ищут они дом, где бы

Из книги автора

ВСТРЕЧИ, ХАРАКТЕРЫ, ОТНОШЕНИЯ Е. Шварц До нашего знакомства и дружбы Шварц увидел меня случайно, зайдя в Дом искусств на вечер Серапионовых братьев. Впечатление от этого вечера было сильным, запомнившимся ему, и он впоследствии рассказал о нем в своих записках. Обо мне он

Из книги автора

ВСТРЕЧИ, ХАРАКТЕРЫ, ОТНОШЕНИЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Фабула пьесы - образец мастерского сведения воедино нескольких сюжетных мотивов. История с векселем рассказана в сборнике новелл Джованни Фиорентино "Простак" (1558); женихи, гадающие, в какой шкатулке спрятан портрет невесты, описаны в 66-м рассказе средневекового сборника "Римские деяния" (ок. 1400), переведенном на английский язык Ричардом Робинсоном (1577). В памфлете пуританина Стивена Госсона "Школа злоупотреблений" (1579) упоминается (без названия и имени автора) пьеса, сходная но содержанию с "Венецианским купцом". Шекспир мог знать ее. К сожалению, она не сохранилась.

Пьеса была зарегистрирована в Палате торговцев бумагой в июле 1598 года, впервые издана в 1600 году, повторно - в 1619 году, и наконец, в фолио 1623 года.

Предположительное время создания - 1596-1597 годы.

До сих пор мы рассматривали произведения, общий смысл которых не вызывал больших разногласий, ибо как действие пьес, так и характеристики персонажей с достаточной ясностью обнаруживают отношение автора к драматическим конфликтам и действующим в них лицам.

Но вот мы переходим к "Венецианскому купцу", и возникает затруднение: как следует отнестись к центральному конфликту пьесы: кто прав - венецианцы или Шейлок? Кому мы должны сочувствовать? Как оценить с нравственной точки зрения характер ростовщика-еврея Шейлока? Хотел ли Шекспир, чтобы зрители прониклись к нему ненавистью и презрением, или стремился вызвать сочувствие к этому представителю угнетенного и преследуемого народа?

Обратимся для начала к историческим фактам. Когда Шекспир написал "Венецианского купца", в Англии еще не улеглась волна антисемитизма, возникшая в связи с процессом лейб-медика королевы еврея Лопеса. Фаворит Елизаветы граф Эссекс (тот самый, которого многие биографы прочили в прототипы Гамлета), желая укрепить свое положение при дворе, придумал, будто он обнаружил заговор на жизнь своей престарелой покровительницы. Злоумышленником был объявлен ее врач. Под пытками его заставили признаться, что он хотел ее отравить. На суде Лопес отказался от своих показаний, но с этим не посчитались, и врача-еврея казнили (июнь 1594 года) * .

Для общественной атмосферы этого времени показательно, что труппа Хенсло-Аллейна восстановила постановку пьесы Марло "Мальтийский еврей" * . Соперничавшая с ней труппа Бербеджа-Шекспира тоже поставила пьесу, в которой в качестве злодея был представлен ростовщик-еврей Шейлок. Была, однако, некоторая разница между этими двумя пьесами. Марло написал трагедию, и его еврей был трагическим злодеем. Шекспир создал комедию, и в ней еврей был представлен в качестве комического злодея.

* (Трагедия написана Марло ок. 1590 г. )

Заглавие первого издания пьесы: "Превосходнейшая история о венецианском купце. С изображением чрезвычайной жестокости жида Шейлока по отношению к сказанному купцу, у которого он хотел вырезать ровно фунт мяса; и с изображением домогательства руки Порции посредством выбора из трех ларцов". Это не оставляет места для сомнений, как трактовалась фигура Шейлока в театре Шекспира. Подтверждением служат также факты сценической истории. Актер Томас Джордан писал в одном стихотворении о Шейлоке (1664) (перевожу прозой): "Он был с рыжей бородой, лицом похожий на ведьму, на нем еврейская одежда, пригодная для любой погоды, подбородок у него был крючком кверху, а нос - крючком книзу, и кончики их сходились" * . Такова была сценическая традиция, завещанная театру XVII века сценой конца XVI столетия. Она продержалась до середины XVIII века, когда актер Маклин (1747) изменил костюм Шейлока, надев вместо оранжевой шапки, какую в средние века носили евреи-ростовщики, венецианский головной убор красного цвета. Он придал персонажу не только новое внешнее обличив, но и по-новому трактовал весь образ Шейлока. В исполнении Маклина он утратил комичность и впервые обрел черты трагического героя. Шейлок Маклина был страшен в своей злобной мстительности.

Еще шаг вперед в трактовке образа сделал гениальный романтический актер Эдмунд Кин, который, играя Шейлока (1814), превратил его в "романтического героя, не останавливающегося перед убийством, но вулканически великолепного в своем национальном фанатизме и в бешеной силе страсти" * . В соответствии с этим был и внешний облик Шейлока. Рыжий парик комического злодея был заменен черным париком.

Актер диккенсовской поры Уильям Макреди превратил Шейлока в величественную идеальную фигуру (1841), а Генри Ирвинг (1879) представил Шейлока благообразным старцем с седыми волосами, полным аристократической гордости как представитель "избранного" народа.

Метаморфоза этой пьесы поистине поразительна. Когда она появилась на сцене, это была комедия о благородном венецианском купце и его преследователе - злобном и смешном ростовщике-еврее. Со временем в ней стали видеть если не трагедию, то драму, утверждающую человеческие права евреев * .

* (См. Г. Гейне, Девушки и женщины Шекспира, Собр. соч., т. 7, Гослитиздат. 1958, стр. 381; В. Стасов, "Венецианский купец" Шекспира, Спб. 1904. )

Какая же из этих пьес написана Шекспиром и какая приписана ему? Я думаю, что вопрос этот не решается выяснением проблемы, был или не был Шекспир антисемитом. Как при решении и многих других идейных проблем творчества Шекспира, для того чтобы найти пра- йильныи ответ, необходимо Исходить из природы драматургии Шекспира.

"Венецианский купец" - пьеса, которая гораздо глубже идеи, подразумеваемой ее полным названием, приведенным выше. Это и обнаружила сценическая история.

То, что в одном и том же персонаже находят и низость и величие, вполне соответствует природе драматургии Шекспира. На это ведь и указывал Пушкин, восхищавшийся многосторонностью характеров Шекспира. Как известно, в качестве примера многогранности образа Пушкин привел в первую очередь именно Шейлока.

"Венецианский купец" в главной части фабулы - комедия. Но в эту комедию вторгаются грустные и печальные мотивы. Мы обратимся вскоре к другой подобной комедии - "Много шума из ничего", - где одна из линий сюжета также будет печальной, а не комической.

Веселье и радость смешаны в "Венецианском купце" с мрачными мотивами. В пьесе уживаются, все время тесня друг друга, две художественные стихии - романтическая и реалистическая. Наконец в ней три сюжетных мотива, и там, где историко-сравнительный метод критики обнаруживал лишь сочетание бродячих сюжетных мотивов, раскрывается глубокая философская мысль.

В центре пьесы - конфликт между Антонио и Шейлоком. Антонио - христианин, Шейлок - еврей. Можно ли сказать, что их вражда имеет религиозные причины? Послушаем того, кто больше всего страдает от этой вражды, - Шейлока. Вот, что говорит он о своем отношении к Антонио:

Он ненавистен мне как христианин, Но больше тем, что в гнусной простоте Взаймы дает он деньги без процентов И роста курс в Венеции снижает...

(I, 3. Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Отсюда следует: Шейлок ненавидит Антонио не столько за то, что тот христианин, сколько за то, что он мешает его коммерческим делам - дает в долг, не беря процентов, сбивая тем самым ростовщический курс кредитных операций.

А за что ненавидит Шейлока Антонио? По словам того же Шейлока, Он ненавидит наш народ священный И в сборищах купеческих поносит Меня, мои дела, барыш мой честный Зовет лихвой.

Опять, следовательно, главное не в национальных различиях. Антонио ненавидит еврея за его "дела", за ростовщичество.

А для Шейлока его богатство - единственная защита от ненавидящих его христиан. Задыхаясь от сознания несправедливости, он требует признания его человеком: "Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть - разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать- разве мы не смеемся? Если нас отравить - разве мы не умираем?" (III, 1).

Даже если эти слова, которые теперь читаются как декларация человеческого равенства независимо от национальной принадлежности, не принимались всерьез теми, для кого была написана пьеса, то, с другой стороны, становится совершенно очевидно, что презрением окружены были не все евреи. Даже те, кто смертельно ненавидит Шейлока, не питают никакого предубеждения против людей еврейской крови вообще. Лоренцо влюбляется в еврейку Джессику, а Порция, Бассанио, Грациано, Нерисса и сам злейший враг Шейлока, Антонио, принимают ее в свою среду. Как это часто бывает у Шекспира, слуга-шут Ланчелот выражает общее мнение, говоря Джессике:

"Прекраснейшая язычница, очаровательнейшая жидовка! Если какой-нибудь христианин не пойдет из-за тебя на мошенничество, чтобы только заполучить тебя, - я буду положительно обманут" (II, 3).

Таков "глас народа"! Мы видим, таким образом, что в пьесе Шекспира перед нами уже не средневековое общество с его непроходимыми гранями между людьми разных вероисповеданий и национальности. В той же самой Венеции не посмотрят на то, что Отелло - чернокожий мавр, и вручат ему командование всеми вооруженными силами республики. "Дела Отелло - вот его лицо!" И о Шейлоке судят в той же Шекспировской Венеции по его делам.

Еще Аристотель писал: "Ростовщичество справедливо ненавидимо всеми, ибо здесь деньги являются источником приобретения и не употребляются для того, для чего они изобретены. Ведь они возникли для товарного обмена, между тем процент делает из денег новые деньги... так что из всех отраслей приобретения эта - наиболее противная природе". Вся средневековая литература полна осуждения ростовщичества. Не изменилось к нему отношение и в эпоху Возрождения. В нем видели именно нечто противное природе, и таково было мнение народа, поддержанное гуманистами.

Шейлок - типичный буржуа-накопитель. О его скопидомстве свидетельствуют жалобы слуги Ланчелота, который "с голоду дохнет" в его доме, и что Ланчелот не врет, мы убеждаемся, наблюдая самого Шейлока, когда он корит слугу за обжорство, безделие и за то, что тот слишком быстро изнашивает одежду (II, 5). Он охотно отпускает от себя Ланчелота, - ему "не надо трутней в улье". Эту сцену венчает сентенция Шейлока, обращенная к дочери:

Запрешь плотней - найдешь верней, - Достойная пословица хозяйственных людей.

Своим обликом и поведением Шейлок напоминает буржуа-пуритан XVI-XVII веков * . Это, конечно, было сделано Шекспиром намеренно. Подобно пуританам, Шейлок любит ссылаться на священное писание. В речи его часто встречаются библейские изречения. Даже Ланчелота он называет "отпрыском Агари" (II, 5). Не случайная черта в облике Шейлока то, что он не любит развлечений и музыки. Музыка для Шейлока не более чем "писк противный". Шекспир же считал, что

* (Paul N. Siegel, Shylock the Puritan, Columbia University Forum, Fall 1962, vol. V, № 4, p. 14-19. )

Тот, у кого нет музыки в душе, Кого не тронут сладкие созвучья, Способен на грабеж, измену, хитрость; Темны, как ночь, души его движенья, И чувства все угрюмы, как Эреб...

У Шейлока "нет музыки в душе". Мир, в котором ОН живет, мрачен, в нем царит одно божество - золото. Жажда накопления убила в Шейлоке способность наслаждаться радостями жизни, а любовь к золоту притупила даже родительское чувство. Когда Джессика бежит из его дома, то обезумевший от горя Шейлок мечется по улицам Венеции, но он ищет не столько беглянку-дочь, сколько унесенные ею бриллианты и дукаты.

Этот Шейлок, Шейлок-буржуа, не может вызвать иного чувства, кроме презрения, и недаром сцены, изображающие его скупость и жадность к деньгам, написаны в комическом плане. Но это не весь Шейлок, и это не вся правда о нем.

А кто его враг-Антонио? Он-то ведь и есть "венецианский купец". У Антонио "одно судно плывет в Триполи, другое в Индию; кроме того... третье у него сейчас в Мексике, четвертое в Англии, и остальные суда тоже разбросаны по всему свету" (I, 3). Он купец-авантюрист, каких было много в эпоху Возрождения. Свои дела он ведет с большим размахом. Его суда -

Как богатеи и вельможи вод Иль пышная процессия морская, С презреньем смотрят на торговцев мелких, Что кланяются низко им с почтеньем, Когда они летят на тканых крыльях.

Выбор этих двух фигур - ростовщика и купца - у Шекспира не случаен. Он соответствовал той исторической ступени, на которой тогда находилась буржуазия, и надо только удивляться социальной проницательности великого драматурга.

"Средние века, - читаем мы у Маркса, - оставили после себя две различные формы капитала, которые достигают зрелости в самых различных общественно-экономических формациях и до наступления эры капиталистического способа производства считаются капиталом как таковым: ростовщический капитал и купеческий капитал" * .

* (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 23, стр. 759-760. )

Конфликт этот в пьесе есть, но не в нем основная идея произведения.

"Венецианский купец" обнимает круг больших общечеловеческих вопросов: закон государства, родительская воля, интересы личности, право - в широком и узком смысле слова, правосудие и милосердие, и над всеми ими господствует тема справедливости.

Параллельно с основным конфликтом (Антонио-Шейлок) в пьесе развивается линия действия, относящаяся к Бассанио и Порции. Вначале кажется, что эти два сюжета соединены механически. Постепенно, однако, выясняется глубокая идейная связь этой линии действия с конфликтом между Антонио и Шейлоком.

По завещанию отца Порция должна выйти замуж за того, кто правильно решит задачу: отгадает, в каком из трех ящичков - золотом, серебряном или свинцовом - находится ее портрет.

"Со мной получишь то, что многие желают" - гласит надпись на золотом ларце. Принц Марокканский выбирает золотой, ибо, как он считает, ценный перл не может быть в иной оправе, кроме как золотой (II, 7). Вместо портрета Порции он находит в ларце череп и свиток, разъясняющий ему:

Не все то золото, что блестит.

Принц Марокканский основал свой выбор на суждении о внешности - и обманулся.

Принц Аррагонский выбирает серебряный ларец, на котором надпись гласит: "Со мной получишь то, чего достоин ты". В своем выборе он исходит из того, что "никто не смеет величье незаслуженно носить". Он ищет полного соответствия между внешним и сущностью. Он ближе к истине, чем принц Марокканский, но и он ошибается. Принц Аррагонский также придает еще слишком много значения внешнему.

Наконец приходит очередь Бассанио. Он выбирает самый неприглядный на вид ларец - свинцовый - и объясняет свой выбор так:

Внешний вид от сущности далек: Мир обмануть нетрудно украшеньем, В судах нет грязных, низких тяжб, в которых Нельзя бы было голосом приятным Прикрыть дурную видимость. В религии - Нет ереси, чтоб чей-то ум серьезный Не принял, текстами не подтвердил. Прикрыв нелепость пышным украшеньем, Нет явного порока, чтоб не принял Дичину добродетели наружно. ......На красоту взгляните - И ту теперь на вес купить возможно; И так в природе происходит чудо, Что легче те, на ком надето больше. Да, ты - личина правды, под которой Наш хитрый век и самых мудрых ловит.

И записка в ларце подтверждает правильность тех мотивов, на основании которых Бассанио произвел свой выбор:

На внешность ты не стал смотреть - Столь же будь удачлив впредь!

Эпизод с тремя ларцами имеет прямое отношение к центральной теме пьесы. В основе этих сцен лежит вопрос о принципах, на которых основывается суждение человека о жизненных явлениях. Идея здесь проста и глубока: "внешний вид от сущности далек", нас не должна обманывать "личина правды", не следует поэтому судить о вещах по внешности.

Теперь мы сразу перейдем к центральному эпизоду пьесы - к сцене суда. Предъявляя свой иск и требуя фунт мяса Антонио, Шейлок исходит из формального права. Закон на его стороне. Правда, этот закон в данном случае оправдывает жестокую бесчеловечность. Но согласно букве закона Шейлок имеет право получить то, что ему причитается по векселю, то есть фунт мяса. Против этого возмущается чувство справедливости, милосердия, это противно человечности, но формально - по внешности - Шейлок прав. Однако природа формального права такова, что оно не может обеспечить справедливости. И Порция показывает, как, исходя из формального права, можно утверждать что угодно, хотя бы это противоречило очевидности.

Шейлока пробуют уговорить, взывают к его чувству человечности, к справедливости, указывают на несоизмеримость подлинного долга Антонио и формального обязательства, выставленного на векселе. Но Шейлок неумолим. Тогда-то Порция и прибегает к аргументации самого Шейлока. Она тоже становится на точку зрения сугубого формализма:

Итак, готовься мясо вырезать, Но крови не пролей, смотри отрежь Не больше и не меньше ты, чем фунт: Немного больше или меньше фунта, - Хотя б превысил иль уменьшил вес На часть двадцатую двадцатой доли Ничтожнейшего скрупула, хотя бы На волосок ты стрелку отклонил, - То смерть тебе, имущество ж - в казну.

Шейлок исходил не из сущности, а из формального права, и формальное право обратилось против него.

Сама Порция оказывается вскоре же после суда в положении, когда она должна лично для себя решить подобную жизненную задачу.

Когда Бассанио покидает Бельмонт, чтобы ехать в Венецию и попытаться спасти своего друга Антонио из рук Шейлока, Порция надевает ему на палец перстень. "Он клятву дал не расставаться с ним", ибо кольцо это является символом любви между ними. Но, как известно, по окончании суда, не узнанная никем Порция просит у Бассанио в награду за спасение Антонио именно этот перстень, и тот, после некоторых колебаний, отдает его. Бассанио возвращается в Бельмонт без подаренного ему Порцией кольца. Судя по внешности, исходя из формальных признаков, Порция имеет право расценить это как измену Бассанио. Измена двойная: Бассанио нарушил данную им клятву и пожертвовал символом любви Порции ради другого человека, своего друга Антонио.

По существу, конечно, за Бассанио никакой вины нет. Наоборот. Этим поступком он возвышает себя. Кольцо ему было дорого как символ его высшего личного счастья. Но он отдал его, чтобы отблагодарить за спасение друга. И Порция это понимает, поэтому весь этот инцидент она обращает в шутку.

Сцена суда и эпизод с перстнем по идее тесно связаны между собой. Шейлок исходил из формального права, и это привело к его поражению. Бассанио исходил из чистой человечности, и он оказался победителем.

Таким образом, человечность и подлинная справедливость торжествуют. После мрачной сцены суда, над которой господствует зловещая фигура Шейлока, с неумолимой жестокостью желающего вырезать фунт человеческого мяса и убить своего врага, следует пятый акт, когда в прекрасном саду Бельмонта, в лунную ночь, сходятся все те, в ком человечность выше всего остального, - Порция и Бассанио, Антонио, Грациано и Нерисса, Джессика и Лоренцо. Здесь царят любовь и дружба. Сладостные звуки музыки являются аккомпанементом той внутренней гармонии, которая царит в их душах.

Невозможно не поддаться очарованию этой сцены, в которой царит такая красота. Но не будем забывать урока, только что преподнесенного нам, вспомним замечательные слова Бассанио:

Внешний вид от сущности далек: Мир обмануть нетрудно украшеньем...

В самом ли деле все обстоит так благополучно, в самом ли деле торжествуют справедливость и человечность? Почему, несмотря на всю красоту ночи в бельмонтском саду, мы не ощущаем полного удовлетворения? Потому что ни красота природы, ни лунный блеск, ни чарующая музыка не могут прогнать одинокой тени, витающей перед нами. Потому что мы не можем забыть фигуру старика-еврея, согбенного годами, униженного и побежденного. Мы вспоминаем, как он после приговора хватается дрожащей рукой за сердце и упавшим голосом говорит:

Прошу вас, разрешите мне уйти; Мне худо...

В самом деле, ведь до сих пор мы смотрели на все глазами Антонио и Порции. Конечно, Шейлок - хищный ростовщик, скупец, человек жестокий и мстительный. Но только ли эти черты ему свойственны? Приглядимся к нему еще раз.

Мы помним, что Шейлок корыстолюбив и скорбит об украденных деньгах даже тогда, когда от него убежало единственное близкое ему существо - дочь. Но тогда же обнаруживается и другое. Тубал рассказывает, что один купец показывал ему кольцо, которым Джессика уплатила за купленную ею обезьянку. Шейлок восклицает: "Проклятье ей! Ты меня терзаешь, Тубал: это была моя бирюза, - я получил ее от Лии, когда был еще холостым. Я бы не отдал ее за целую обезьянью рощу" (III, 1). Кольцо задело забытую струну - молодость Шейлока, когда он, может быть, был иным, когда жизнь еще не сделала его корыстолюбивым, жестоким и мстительным,

Шейлок Корыстолюбив. Но разве?блько ой Один страдает этим пороком? Бассанио, конечно, ьесьма благороден и красив, - но вот как он сам объясняет причины, побуждающие его свататься за Порцию.

Небезызвестно вам, Антонио, Как сильно я дела свои расстроил, Ведя пышней гораздо образ жизни, Чем позволяла скромность средств моих.

И после этого он говорит о "богатой наследнице, которая живет в Бельмонте", - за нее он собирается посвататься.

Шейлок корыстолюбив. А что сказать о "Джессике-малютке", которая знает, что одной любовью не проживешь, и, убегая от отца, крадет все его состояние?

Наконец, когда осуждают Шейлока, то его враги не удовлетворяются тем, что спасают Антонио от мести ростовщика. Они старательно очищают сундуки Шейлока, распределяя, что кому достанется.

Шейлок жесток, бесчеловечен. Какой контраст представляет по сравнению с ним в этом отношении Антонио! Да, за одним только исключением. Человеколюбие Антонио не распространяется на Шейлока. Шейлок говорит ему:

Синьор Антонио, много раз и часто В Риальто поносили вы меня Из-за моих же денег и процентов... Меня вы звали злобным псом, неверным. Плевали на жидовский мой кафтан... ...но теперь, как видно, я вам нужен... ...Это вы, Вы просите, плевавший мне в лицо, Меня пинками гнавший, как собаку... Что же мне сказать вам?.. "Синьор, вы в среду на меня плевали, В такой-то день пинка мне дали, после Назвали псом; и вот за эти ласки Я дам взаймы вам денег".

На это Антонио - великодушный, добрый Антонио - отвечает:

Тебя опять готов я так назвать, И плюнуть на тебя, и пхнуть ногою.

И это Антонио говорит тогда, когда Шейлок готов решиться на совершенно необыкновенный для него поступок.

Антонио в этой сцене просит у Шейлока денег, требует одолжения, и все же хочет унизить его за услугу, оказываемую ему. В этот момент в Шейлоке пробуждается своеобразное величие. Антонио его поносит, но он все-таки одолжит ему деньги, одолжит так, как никогда и никому, - без процентов. Он, которого считают таким корыстолюбивым, способен отказаться от денежной выгоды, поступиться даже своим "законным барышом", процентами. Бассанио видит в этом какой-то подвох, и Шейлок с горечью замечает:

О отче Авраам! Вот каковы Все эти христиане: их жестокость Их учит и других подозревать! Судите сами: если он просрочит - Что пользы мне от этой неустойки? Людского мяса фунт - от человека - Не столько стоит и не так полезен, Как от быка, барана иль козла. Помочь готов, чтоб милость заслужить; Согласен он -извольте; нет - прощайте; За дружбу мне обидой не платите.

Но в благородные побуждения Шейлока не хочет верить никто, - даже его собственная дочь. Джессика рассказывает:

Еще при мне он клялся - я слыхала - Тубалу с Хусом, землякам своим, Что хочет получить он лучше мясо Антонио, чем в двадцать раз ту сумму, Что задолжал он.

Сообразим, однако, насколько вероятно было, что Антонио не уплатит своего долга, - насколько вероятно это было в тот момент, когда Шейлок отдавал ему деньги в долг? Шейлок знал, что Антонио богат, что у него много друзей. Он не мог рассчитывать на то, что Антонио окажется неплатежеспособным. Наоборот, более вероятно было, что Антонио сумеет долг отдать.

Шейлок, кого Антонио всегда поносил, мог только мечтать о том, чтобы тот оказался вынужденным обратиться к нему за помощью. И вот такой момент наступил. Для Шейлока в этом оправдание всей его жизни, искупление всех перенесенных обид. А он человек гордый и жаждал признания именно от Антонио, всегда смотревшего на него сверху вниз. Став кредитором Антонио, Шейлок в собственных глазах возвышается над ним. Шейлок торжествует. Это, однако, не торжество чистой человечности. Торжествует Шейлок-ростовщик! Значит, нужна его профессия, если даже сам Антонио вынужден обратиться к нему за помощью.

Шейлок хочет стать вровень с Антонио, который давал взаймы без процентов. Он ему тоже дает деньги без барыша для себя.

Но могут спросить: почему же Шейлок ставит в качестве неустойки фунт мяса? * . Это его манера шутить. Скажут: мрачная шутка. Но таков Шейлок. Чувства юмора у него нет. И поэтому когда он пытается шутить, то шутки у него выходят грубые, корявые, как тогда, когда он решает идти в гости к Антонио: "Но я пойду, из ненависти буду есть: пусть платит мот-христианин". Только на такие мрачные шутки он и способен. Но суть не в этом.

* (Подобный вопрос не вставал перед зрителями Шекспировского театра. Жестокость ростовщиков им была известна, и они не искали психологического объяснения истории Шейлока. Не вставал этот вопрос в такой форме и перед Шекспиром, ибо он обрабатывал готовый и широко известный сюжет, в котором он ничего не мог менять. Но для читателя и зрителя нашего времени необходимо полное и исчерпывающее объяснение поведения персонажей Шекспира с точки зрения современных психологических понятий. Вот почему мы ищем объяснения такого рода. )

Вексель не только испытание Шейлока, но и испытание Антонио. Услуга, оказанная Шейлоком Антонио, не меняет отношения последнего: он так же груб и бесчеловечен по отношению к Шейлоку и тем самым возбуждает у Шейлока жажду мести.

Всю жизнь Шейлока подвергали унижению. Наконец, ко всем его горестям добавилось бегство дочери и потеря денег и драгоценностей. Шейлок негодует на Антонио; и в его гневе смешиваются досада коммерсанта и настоящая человеческая обида: "Он меня опозорил, помешал мне заработать, по крайней мере, полмиллиона, насмехался над моими убытками, издевался над моими барышами, поносил мой народ, препятствовал моим делам, охлаждал моих друзей, разгорячал моих врагов; а какая у него для этого была причина? Та, что я жид" (III, 1).

У Шейлока есть Основание утверждать!

Фунт мяса, что я требую, купил я Недешево: он мой, хочу его!

Шейлок мстителен. Но откуда в нем эта черта? Вспомним еще раз его знаменитую речь: "Если нас отравить - разве мы не умираем? А если нас оскорбляют - разве мы не должны мстить? Если мы во всем похожи на вас, то мы хотим походить и в этом. Если жид обидит христианина, что тому внушает его смирение? Месть! Если христианин обидит жида, каково должно быть его терпение по-христианскому примеру? Тоже месть! Вы нас учите гнусности; я ее исполняю" (III, 1).

На суде враги Шейлока взывают к его милосердию. Дож обращается к нему с просьбой смилостивиться. Но Шейлок тут же разоблачает лицемерие дожа:

У вас немало купленных рабов; Их, как своих ослов, мулов и псов, Вы гоните на рабский труд презренный, Раз вы купили их. Ну что ж, сказать вам: Рабам вы дайте волю! Пожените На ваших детях! Чем потеть под ношей, Пусть спят в постелях мягких, как у вас, Едят все то, что вы! - В ответ услышу: Они - мои рабы! И я отвечу: Фунт мяса, что я требую, купил я Недешево: он мой, хочу его!

Посмотрим еще, какова справедливость врагов Шейлока. Всеобщее восхищение вызывает суд Порции: "О мудрый Даниил..." Но "в юриспруденции считается ненарушимым правилом, что если один предоставляет другому какое-нибудь право, то он ему этим самым разрешает делать все, что нужно для осуществления (для реализации) этого права... Решение мудрого и справедливого Даниила находится в противоречии с этим принципом: ибо ясно, что, кому разрешено вырезать мясо, тому разрешено и пролить кровь, если эта операция не может быть совершена без пролития крови" * . Следовательно, решение Порции, с этой точки зрения, неверно и несправедливо.

* (И. Коллер, Шекспир с точки зрения права, СПб. 1895, стр. 56. )

Но Шейлок этого заслуживает, ибо он мстителен! А каковы его враги? Мы уже видели, что призывы дожа к милосердию были лицемерными. Порция также говорит о милосердии. А потом присуждает Шейлока к смерти; тут вмешивается дож: он дарует Шейлоку жизнь, но отнимает все его имущество: "Имущество твое разделим мы между Антонио и государством". К тому же Шейлока еще заставляют креститься в христианскую веру. Милосердие врагов Шейлока заключается в том, что они отнимают у него все, что ему дорого: право на месть, имущество, религию. Правда, ему оставляют жизнь, но отняв все, что составляет ее содержание. И Шейлок отвечает на это "милосердие" восклицанием:

Берите жизнь и все; прощать не надо. Берите вы мой дом, отняв опору, Чем он держался; жизнь мою берите, Отнявши все, чем только я живу.

В самом ли деле в пьесе торжествуют человечность, право, справедливость? Ведь Порция, Антонио, дож и весь этот круг людей признают человечность и справедливость по отношению не ко всем, а только по отношению к "своим". Шейлок в этот круг не входит. Его можно презирать, как презирает его Антонио, и слыть гуманным человеком. Шейлока можно обокрасть, как обкрадывают его Джессика и Лоренцо, и остаться безнаказанными, быть принятыми в кругу лучших людей. С ним можно лицемерить, как лицемерит дож, который сохраняет славу почтенного, уважаемого главы государства. Справедливость есть, но она не для Шейлока. Его можно оставить ни с чем при помощи крючкотворства, как это делает "мудрый Даниил" - Порция. Не думал Бассанио, и не думала Порция, что именно она станет наглядным примером того, о чем так верно и красиво говорил, сватаясь к ней, Бассанио:

В судах нет грязных, низких тяжб, в которых Нельзя бы было голосом приятным Прикрыть дурную видимость.

А ведь таков суд "мудрого Даниила"!

В стане врагов Шейлока очень гуманные люди. Но на него их гуманность не распространяется. Здесь мы возвращаемся к исходному пункту нашего анализа. Нам показалось, что принадлежность Шейлока к еврейской нации - факт второстепенный. И нам нужно было принять это положение для того, чтобы преодолеть сентиментально- филантропическую трактовку его конфликта с Антонио. Теперь, обогащенные пониманием сложного характера этого конфликта, подведем итоги.

Объективность, свойственная Шекспиру-драматургу, позволила ему показать характеры во всей их противоречивости. В Шейлоке сочетаются черты его профессии - капиталиста-ростовщика- с чертами, присущими ему, как человеку из среды угнетенного и презираемого народа. Жизнь искалечила его натуру, и все же человеческое ему далеко не чуждо. Этого не замечают критики, которые во что бы то ни стало хотят из живого человека вырезать фунт социологического мяса.

Характеры венецианцев тоже сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Они жизнерадостны (за исключением меланхоличного Антонио), стремятся к наслаждению благами жизни, в число которых входит и богатство. Они не делают фетиша из материальных благ, но отнюдь не пренебрегают ими.

Любовь и дружба определяют отношения людей этого круга друг с другом. Но Шейлок к их кругу не принадлежит, и к нему они питают ненависть. В Шейлоке они не хотят видеть ничего человеческого. К нему у них нет ни малейшего снисхождения, ни капли желания понять его. Если они человеколюбивы, то не по отношению к Шейлоку.

Таким образом, Шекспир, распределяя свет и тени, отнюдь не очернил Шейлока. Наоборот, в той мере, в какой этого требовала жизненная правда, он сделал его по-своему человечным. Точно так же не одними розовыми красками нарисованы противники Шейлока. Их Шекспир также показал правдиво, подчеркнув присущее им обаяние молодости, но не забыв и теневых черточек.

В чью же пользу все-таки решен конфликт? Сомнений нет - не в пользу Шейлока. Шейлок запятнал себя жестокостью. Все главные персонажи пьесы проходят испытание их способности к самопожертвованию, или к душевной щедрости, или, наконец, готовности искупить проступок. Все они более или менее хорошо выдерживают проверку их доброжелательности. Даже Антонио, прежде непримиримый по отношению к Шейлоку, теперь, когда он сам подвергся смертельной опасности, исходившей от ростовщика, не требует его смерти и просит о каких-то льготах по штрафу, наложенному на Шейлока.

Шейлок в самый критический момент своей судьбы не проявил доброжелательства. Был миг, когда он держал в своих руках жизнь Антонио. Он не сумел проявить великодушия - мы знаем почему, - и то был единственный его шанс войти в мир тех, кто в любви и дружбе видели главный закон жизни.

Какие-то моменты драматического конфликта дают частичный перевес Шейлоку, - но очень ненадолого. В целом же дружелюбные и жизнерадостные венецианцы превосходят Шейлока, при всем том, что и они не идеальны. Во всяком случае, в принципе они за человечность, хотя не всегда и не во всем проявляют себя с лучшей стороны.

Столкнув не идеальных людей, а людей живых, Шекспир создал произведение, не поддающееся простым и однолинейным трактовкам. Своей характеристикой многосторонности характера Шейлока Пушкин подал пример вдумчивого подхода к этой реалистической пьесе. Где-то и в чем-то конфликт не решен до конца. Во всяком случае, его формальное решение не удовлетворяет в полной мере. Что-то недосказано в пьесе. Думается, это происходило потому, что сам Шекспир колебался между реальным и идеальным решением конфликта. В пьесе два финала - вещь совершенно противоречащая не только ригористической теории драмы, но и самым широким понятиям о способах решения драматических конфликтов. Но такова эта пьеса, и критический анализ должен, не уклоняясь от действительного содержания, выявить противоречия, которые отражают в произведении противоречия, с какими столкнулся сам художник.

"Венецианский купец" - пьеса той поры, когда Шекспир настойчиво проводил в своих произведениях идею неизбежного торжества лучших начал жизни. Это и выражено в победе Порции над Шейлоком. Но Шекспир-реалист представил жизненные обстоятельства с такой глубиной, что его собственное решение конфликта не исчерпало и не решило в полной мере противоречий, обнаруженных им самим.

Венецианский купец Антонио находится в печали. Его друзья, Саланио и Саларино, объясняют его беспокойство несчастной любовью или из-за кораблей с товаром Но Антонио не соглашается с этими объяснениями. В сопровождении Лоренцо и Грациано приходит родственник и близкий друг Антонио - Бассанио. Саланио и Саларино уходят. Грациано пытается развеселить Антонио, но это ему не удается. Грациано уходит вместе с Лоренцо. Антонио остается один со своим другом Бассанио. И Бассанио признается, что вел разгульный образ жизни и теперь у него нет денег и он хочет попросить их у Анонио, чтобы отправиться в поместье к Порции в Бельмонт, к богатой и красивой наследнице, в которую влюблен и хочет на ней жениться. Денег наличных у Антонио нет, но он предлагает другу взять кредит на его.

В Бельмонте Порция своей служанке Нериссе жалуется, что она по завещанию отца не имеет права ни выбирать жениха, и ни отказывать. По завещанию ее мужем будет тот, кто угадает в каком из трех ларцов лежит её портрет. Нерисса перечисляет многих женихов, но Порция каждого высмеивает. Вот только о Бассанио, который был воином и ученым, она с нежностью вспоминает.

В Венеции Бассанио находит купца Шейлока, которого просит, под поручительство Антонио, одолжить ему деньги на три месяца. Но Шейлок знает, что все состояние Антонио сейчас находится в море. Приходит Антонио. Шейлок его ненавидит за пренебрежение к своему занятию, ростовщичеству и к своему народу. В разговоре с Антонио Шейлок напоминает об его оскорблениях в его сторону. Антонио деньги в долг всегда давал без процентов. Вот и Шейлок, чтобы подружиться с Антонио, даст ему деньги в долг без процентов, но под залог, фунт мяса Антонио, который он в случае неустойки сможет вырезать из любой части тела купца. Антонио нравится такая шутка. Бассанио все это не нравится и он просит Антонио не заключать сделку. Шейлок уверяет, что от такого залога все равно ему не будет пользы, а Антонио говорит, что долг он отдаст раньше назначенного срока.

В дом Порции приезжает принц Марокканский, чтобы попытаться отгадать один из ларцов. Испытание требует клятвы, которая заключается в том, что если его постигнет неудача, то он никогда не будет ни к одной женщине свататься.
В Венеции Ланчелот Гоббо, это слуга Шейлока, хочет убежать от хозяина. Он хочет пойти в слуги к Бассанио, который слывет очень щедрым человеком. Бассанио принимает на службу Ланчелота. Также Бассанио берет Грациано с собой в Бельмонт. Ланчелот прощается с дочерью своего бывшего хозяина - Джессикой. Джессике стыдно за своего отца. Ланчелот обязуется передать письмо, в котором описан план побега из дома, возлюбленному Джессики Лоренцо. Джессика с Лоренцо убегает из дома, взяв с собой драгоценности и деньги отца. ¬ Им помогают Саларино и Грациано. Бассанио и Грациано хотят по быстрее уплыть в Бельмонт.

В Бельмонте принц Марокканский выбрал золотой ларец, считая, что только там может находится портрет девушки. Но в нем вместо портрета лежит поучительные стихи и череп. Принцу приходится уйди.
В Венеции Саланио и Саларино смеются над злостью Шейлока, который узнал, что его дочь сбежала и прихватила драгоценности. Тем временем становится известно, что в Ла-Манше утонул один из кораблей Антонио.
В Бельмонт приезжает принц Арагонский. Он выбрал серебряный ларец, но в нем лежат стихи и изображение кокой-то рожи. Принц уходит. Становится известно, что приехал молодой венецианец с богатыми подарками. Нерисса думает, что это Бассанио.
Саланио и Саларино разговаривают об новых убытках Антонио. Приходит Шейлок, и они наедятся, что даже Антонио просрочит выплату денег, то Шейлок не возьмет его мясо. В ответ Шейлок говорит, что свой долг он возьмет, так как Антонио в свое время издевался над ним.

Саларио и Саларино уходят. Приходит еврей Тубал, которого Шейлок отправлял на поиски дочери. Но Тубал не смог ее найти. Он только рассказал слухи о транжирстве Джессики. Шейлок в шоке от убытков. Он узнает, что Джессика обменяла на обезьяну, перстень, который ему подарила его покойная жена. Шейлок проклинает Джессику. Он находит утешенье в слухах об убытках Антонио.
В Бельмонте Порция просит Бассанио повременить с выбором, так как она боится его потерять, если он сделает ошибку. Бассанио наоборот хочет быстрее испытать судьбу. Они друг другу признаются в любви. Приносят шкатулки. Бассанио выбирает свинцовый ларец в нем лежит портрет Порции и поздравление в стихах. Бассанио и Порция готовятся к свадьбе, так же к свадьбе готовятся и Нерисса с Грациано. Порция отдает жениху перстень в качестве залога взаимной любви. Такой же подарок делает Нерисса Грациано.

Приходят Джессика с Лоренцо и гонец, привезший письмо от Антонио. В письме купец говорит о том, что все его корабли утонули, что он обеднел и, что он остался денег должен ростовщику. Шейлок выплаты, страшного залога. Антонио, говорит, чтобы Бассанио приехал к нему попрощаться, перед смертью. Порция заставляет жениха ехать на помощь другу, чтобы тот предложил Шейлоку любые деньги за жизнь Антонио. Грациано и Бассанио едут в Венецию.
В Венеции Шейлок радуется мысли о мести. Антонио готов к смерти, но хочет увидеться с Бассанио.
В Бельмонте Порция становится наследницей поместья. Со служанкой она уходит для молитвы в монастырь, а сама собирается в Венецию. К своему кузену доктору права Белларио, она отправляет слугу, который должен принести ей мужское платье и бумаги.

Шейлок радуется своей победе в суде. Бассанио предлагает выплатить долг в двойном размере, но это не помогает. Глава зовет доктора Белларио, чтобы перед вынесением решения посоветоваться с ним. Шейлок натачивает нож. Входит Нерисса, переодетая в писца, и передает письмо от Белларио, в котором говорится о том, что он не может приехать по состоянию здоровья и для совета рекомендует главе вызвать из Рима коллегу - доктора Бальтазара. Порция переодевается в доктора. Она пытается уговорить Шейлока на милость, но получает отказ. Бассанио не знает, что делать. Он готов жертвовать всем, даже бушующей супругой. Грациано тоже готов на все. Шейлок готов взять свой залог. Но в последний момент судья напоминает Шейлоку, о том, что он должен взять только мясо Антонио, и только ровно фунт и без капли крови, иначе ему, при нарушении условий, полагается по закону жестокое наказание. И Шейлок соглашается на выплату суммы долга в тройном размере, но судья на это не соглашается, так как об этом не оговаривалось, он уже отказался от денег.

По венецианским законам при покушении на гражданина республики Шейлок обязан отдать тому половину своего состояния, а вторую часть, в качестве штрафа он должен отдать в казну. Теперь жизнь еврея зависит только от милости главы. Шейлок не собирает просить милости, но его оставляют вживых и дают штраф. Антонио отказывается брать у еврея половину положенной ему суммы, но с условием, что после смерти еврея, эта половина будет Лоренцо завещана. Шейлок обязан завещать все свое имущество зятю и дочери. А в качестве награды вымышленные судьи забирают перстни у своих мужей.

Джессика и Лоренцо в Бельмонте готовятся к возвращению своих хозяев.
Нерисса, Порция, их мужья, Антонио Грациано, встречаются саду. Они разговаривают и видят, что мужья потеряли дареные ими перстни. Жены говорят, что они их отдали женщинам, но мужья клянутся, что этого не делали. Женщины продолжают разыгрывать мужей, говоря, что спать теперь они будут с судьей и писцом. Но потом показывают перстни. Порция и Нерисса сознаются, в том, что разыграли их. Порция отдает письмо Антонио, в котором говорится, что все его суда в сохранности. Нерисса отдает Джессике и Лоренцо акт, в котором Шейлок отписывает все свои богатства им. Все заходят в дом, чтобы выслушать подробности приключений Нериссы и Порции.

Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Венецианский купец». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.

The Merchant of Venice ) - одна из наиболее известных пьес Уильяма Шекспира , написанная, предположительно, в 1596 году . Номинально пьеса обозначена как комедия , однако трагедия одного из главных героев заставляет расценивать данное произведение скорее как драму . Первая постановка состоялась предположительно в 1598 году. Первое издание вышло в 1600 году под заголовком «Превосходнейшая история о венецианском купце. С чрезвычайной жестокостью еврея Шейлока по отношению к сказанному купцу, у которого он хотел вырезать ровно фунт мяса; и с получением руки Порции посредством выбора из трёх ларцов. Как она неоднократно исполнялась лорда-камергера слугами. Написана Уильямом Шекспиром».

Для создания своей пьесы Шекспир воспользовался новеллой I, четвёртого дня из сборника «Пекороне» Сера Джованни Флорентийца (анонимного флорентийского автора второй половины XIV века). Пьеса содержит несколько намёков на сенсационный процесс (1594) придворного врача, португальского еврея Родриго Лопеса и Антонио Переса , испанского государственного деятеля, жившего в Лондоне , - обвинённых в попытке отравить королеву Елизавету . В двух письмах Френсиса Девисона к Роберту Сесилю и лорду Берли, канцлеру Елизаветы, автор называет общего их врага Эссекса «святым Гоббо», что предполагает знакомство с «Венецианским купцом». Этот факт делает наиболее вероятным возникновение пьесы ранней осенью 1596 года.

Действие происходит частично в Венеции , частично - в Бельмонте. Молодой Бассанио , находящийся в долгах, решил жениться на богатой красавице Порции и просит помощи у своего друга - венецианского купца Антонио . Антонио не отказывает ему и занимает деньги у еврея-ростовщика Шейлока . По условиям векселя, если он не вернёт долг в срок, то Шейлок имеет право вырезать фунт мяса из тела купца. Бассанио, получив необходимую сумму, отправляется к Порции, где он угадывает ларец (по завещанию её отца, мужем его дочери может стать только тот, кто выберет верный из трёх ларцов) и женится на ней. С ними отправляется и его друг Лоренцо с дочерью Шейлока Джессикой , сбежавшей от своего отца. Тем временем корабли Антонио терпят крушение, и срок уплаты по векселю истекает. Бассанио, узнав об этом, бросается на помощь своему другу. Для разрешения вопроса с уплатой по векселю состоится заседание суда. Суд признает законным право Шейлока на получение неустойки, однако просит его быть милосердным, но Шейлок, ненавидевший Антонио, остаётся неумолим. Порция и её служанка Нерисса, тайно покинув своё поместье, приезжают на заседание суда под видом законоведа и его писца. Порции удаётся повернуть дело так, что Шейлок из истца оказывается обвиняемым в покушении на жизнь христианина. Суд дарует жизнь еврею, но половина его состояния отходит к Антонио, к тому же, по условиям помилования, Шейлок вынужден будет принять христианство.